Книга Тени Солнца - Angi_kam

Глава 21

Одинокие острова.

С того момента, как пираты привезли её в Тихую Гавань, она никогда не оставалась надолго одна. Айсулу не держали в клетке или оковах, как она изначально думала. Иногда её сопровождал Рунар, но чаще Дассия, девушка, что делила с ней комнату. Она работала на первом этажа и, так же, как Лале, разносила еду. Никто не боялся её побега, так как знали, что бежать Айсулу некуда.

Плакать больше не хотелось. Айсулу все выплакала — до последней капли. А еще поняла — мертвым нет дела до её слез. Плакать нужно по живым, по тем, у кого сердце бьётся. Значит, ей нужно как-то обживаться на Одиноких островах. Неприветливый и дикий, с запахом пороха и пьяными песнями народ пугал. Но она привыкнет, нужно только постараться.

Снова залетали чайки, свободные и глупые, не понимающие ценности этой свободы.

— Знаешь, когда я увидела тебя в первый раз, то подумала, что парни привезли дикарку, — короткие кудряшки подпрыгнули на голове Дассии. Она полчаса пыталась привести волосы в порядок, но это удавалось с большим трудом. — Но сейчас ты чуть больше стала похожа на девушку.

В первый час ее прибытия в таверну Морского дьявола, сразу после того, как Айсулу осталась одна, она дала волю слезам. В таком виде — залитой слезами и по-прежнему грязной, её нашла Дассия. Та, как смогла, успокоила, накормила и дала помыться. Только когда окровавленная ночная сорочка осталась в одной из дальних комнат, Айсулу почувствовала себя чуть лучше.

— Когда твои парни напали на меня, они тоже были похожи на дикарей, — буркнула девушка, поджав губы. Дассия захохотала, наконец, откладывая расческу. На загорелом лице сияла улыбка, она подлетела к Айсулу и потрепала её за щеку.

— Не бурчи, голубка. Каждый зарабатывает, чем может.

— Разве нельзя зарабатывать честным трудом?

— Это неинтересно, — девушка плюхнулась на кровать. До её рабочей смены было еще немного времени. — Быть пиратом — это ощущать свободу. Мы не зависим от устоев власти, делаем что хотим, грабим, кого хотим. И самое главное — берем что хотим.

— Но почему ты тогда не ходишь в море, как остальные? — Айсулу недавно поняла, что не замечала женщин пиратов на корабле.

— Из-за морской болезни. Трудно грабить корабли, когда твой желудок хочет выкинуть содержимое за борт. А еще из-за глупой приметы, в которую верит большая часть архипелага.

Айсулу замолчала в непонимании, а Дассия закатила глаза.

— Женщина на корабле — быть беде. Касьян, конечно, не из суеверных. Он пару раз брал в команду женщин, но никто из них надолго не задерживался. И не мудрено, наш капитан страшный сердцеед. В его списке даже младшая дочь главного визиря. Но, будь его воля, он добрался б и до султанского гарема.

К её удивлению, она хорошо помнила эту историю, произошедшую два или три года назад, когда весь город только и говорил, как дочь визиря почти сбежала с пиратом. О чести несчастной девушки еще долго судачили, за голову пирата была объявлена награда, но его так и не нашли. Касьяна искали на море и суше, даже кочевники знали его имя и обсуждали дела пиратов между собой, называя королем воров. В храме Зари эту историю младшие обитательницы сочли весьма романтичной, вновь и вновь разыгрывая, как влюбленный пират пробирается к своей возлюбленной на балкон, дарит ей розу и крепко целует под лунным светом.

Сейчас Айсулу сомневалась в этом. Она видела капитана корабля и сомневалась, что он бы преодолел три лестничных пролета, не то что бы забраться к кому-нибудь на балкон. Тем более, что мужчина не молод, а младшей дочери визиря на тот момент было не больше семнадцати и у неё были ухажеры посимпатичней. Конечно, она знала, что о вкусах не спорят. Однажды одна из её сестер нашла торговца специями весьма привлекательным, хотя сама Айсулу нашла его как минимум несуразным.

— Тогда у неё были большие проблемы, — тихо добавила жрица. После такого скандала ей как минимум не взяли бы в жены достойные претенденты. Кто захочет быть с той, кто обжималась с пиратом?

— Сама виновата. Как будто можно саморучно вручить сердце пирату!

Дассия подвела глаза сурьмой. Её белая рубашка оттеняла оливковую кожу, а глубокий вырез оголял грудь. Айсулу полагала, что особую роль сыграл корсет. Благодаря ему, талия девушки казалась уже, а грудь выше.

В целом, Дассия была похожа на дикую лошадку, которую никто так и не сумел приручить. А лошадей Айсулу любила. Их разводили в богатых домах и продавали во все уголки. Даже в Доме Зари была когда-то лошадь с причудливым именем Белка, но её украли, когда Айсулу исполнилось семь.

Вскоре Дассия отправилась на первый этаж, заступать на рабочую смену. Айсулу, недолго думая, двинулась следом, понимая, что заняться ей целый день опять будет совершенно нечем. Так продолжалось уже несколько недель. Рунар, вместе с остальными пиратами Змееносца, пару недель назад, отчалил в море на очередной набег, а кроме него за ней присматривать никто не хотел.

В таверне днем, как всегда, мало людей. К обеду чуть больше, но самый большой поток следует ждать к вечеру, когда работа кончается, и каждый житель захочет провести несколько часов в шумной компании, держа в руке кружку рома или пива.

Айсулу никогда не спускалась на первый этаж вечером. Её пугало скопление людей, их крики и резкие движения. Несколько раз она просыпалась в ночи, слыша, что на первом этаже завязалась новая драка. Её радовало то, что в таверне Морского дьявола нельзя приходить с оружием, это бы существенно осложнило работу персоналу.

Но до вечера было далеко, и она с легкостью помогала Дассии. Ей несложно помыть посуду или расставить приборы. Это лучше, чем размышлять о доме или о дне, когда явится таинственный покупатель. Прошло почти пять месяцев с её похищения, в первый из которых она почти не выходила из комнаты, пока Дассия силой не заставила её выйти на улицу и проветрится. Тот день положил начало новой жизни Айсулу.

Работать в пиратских условиях непривычно — на кухне часто воняло рыбой, фруктов и сладостей, к которым она так привыкла, здесь не было. Поначалу руки покрывали мозоли, кожа грубела от работы, но это не самое страшное, что могло ожидать. Айсулу ловила себя на мыслях, что начала забывать храм Зари, поэтому каждый вечер, как молитву, называла