пошла Назифа. Она сняла сандалии, но когда очутилась на тине, то пожалела об этом. Ноги тут же разъехались, и она нырнула в прохладную воду. Ур испуганно вскрикнул, но девушка сразу же вынырнула и поплыла к берегу.
Пришел черед Гриши. Плавать он умел, поэтому вода его не пугала, но после встречи с чудищем появился страх, что в реке их много и стоит только ступить на мост, как длинный ярко-красный язык высунется из воды, схватит за ноги и утянет на дно. Он вытащил стрелы из кармана, подошел к перекинутым через реку доскам и замер. Прошла минута, другая. Друзья на другом берегу начали роптать, подгоняя его, но Гриша никак не мог решиться. Усталость, страх, боль и отчаяние настолько измотали его, что даже небольшое препятствие порождало панический ужас и мрачные мысли.
— Если ты сейчас же не перейдешь на этот берег, я схвачу тебя за ухо и приволоку силой! — грозно крикнула Назифа и показала увесистый кулак.
— Боком повернись и маленькими шажочками, — посоветовал Ур. — Главное, не торопись! А то упадешь. Доски сильно прогибаются, но прочные. Не бойся!
«А я и не боюсь…Может, самую малость».
Юноша глубоко вздохнул, крепко сжал стрелы и в три прыжка перескочил мост. Друзья с облегчением выдохнули и быстро зашагали в город. Когда они подошли к воротам Табита, уже наступила кромешная тьма. Они нашли дом только по полоске света из-за плотных ставен.
— Наместник, открывай! — закричала Назифа и забарабанила по двери.
Из-за двери послышался скрип засовов и из небольшой щелочки послышался голос Табита:
— Кто там?
— Свои! Мы вернулись с победой! — Назифа радостно засмеялась.
Табит открыл дверь, спотыкаясь бросился к воротам и распахнул их.
— Вернулись, — выдохнул он. — Живые и здоровые.
— Не совсем здоровые, — поправил Гриша и показал на ногу в мокрой кровавой повязке.
Наместник в голос зарыдал и бросился друзей обнимать, приговаривая:
— Вернулись…живые…вернулись.
В дверях появился обеспокоенный Хорус, но когда услышал, что происходит, расплылся в улыбке:
— Наконец-то! А мы вас уже заждались. Я уверял, что вы к ужину вернетесь. Немного опоздали, но ничего, главное — справились.
Троица весь вечер наперебой рассказывала о луперах, спрятавшихся в песке, и о демоне, который сначала приманивал их, а затем хотел поймать.
— Ничего не понимаю, — признался Табит. — Если демон видит днем, то почему охотился ночью?
— Как почему? — опешил Ур. — Днем бы он точно никого не поймал. Он же огромный! Его издали было бы видно, а ночью он прятался в темноте. Хотя его могли выдать красные глаза, но кто смотрит в темноте наверх? Все только глядят под ноги, чтобы не споткнуться или не подвернуть ногу. Гриша, опиши еще раз то, что ты видел, — попросил он и улыбнулся. — Мне приятно знать, что с моей семьей все хорошо и они счастливы.
Юноша откинулся на софе, поставил больную ногу на стул и кивнул:
— Хорошо. Но это уже третий раз. Мог бы уже и запомнить.
— Хочу услышать от тебя, — смущенно проговорил он. — А я пока закрою глаза и представлю себе то, что видел ты. Только начни с самого начали и как можно поподробнее.
Гриша откашлялся и, уставившись на нервный огонь свечи, заговорил:
— Демон поднял такой ветер, что пыль и песок полетели мне в лицо. Я зажмурился и закрыл рукой нос. Вдруг Пустынный схватил меня за плечи и прижал меня к себе. Сначала я чувствовал только его сильные руки, больно сжимающие меня, но потом перестал ощущать тело и в панике открыл глаза. Передо мной лежала земля, будто сижу на облаке и смотрю вниз. Вдали виднелись холмы, поросшие темно-зеленым лесом, луга и вспаханные земли. Прямо подо мной раскинулся город. Одинаковые низкие дома с серыми крышами стояли ровными рядами. Все у них было одинаковое: кусок земли перед домом, ширина и длина дорожки и даже печные трубы. Люди неспешно прохаживались, дети бегали и играли. И улыбки. Белоснежные улыбки на их лицах…Никогда не видел таких белых зубов. Может, зубной порошок какой-то особенный? Короче, не знаю…На чем я закончил? — он задумчиво приложил палец к подбородку. — Вспомнил! Я был уверен, надо только протянуть руку и окажусь с ними. В их мире, в их мечте. Но тут любезный друг Ур дергает меня за ноги и все. Конец мечте и счастью.
— Ну я же не знал! — возмутился библиотекарь. — Я тебя спасал!
— Расслабься, — подмигнул Гриша. — Я пошутил. Спасибо тебе за помощь. Ты настоящий друг. Не зря я чувствовал, что ты обязательно должен быть с нами.
Ур успокоился, вновь закрыл глаза и махнул рукой:
— Продолжай.
— Всё.
— Нет не всё! О людях больше расскажи. О том, какие они красивые и счастливые. Кстати, может ты заметил шатенку с меня ростом, но немного поплотнее? У нее слегка сдернутый кверху нос и красивые глаза. Она любила платья с вышитым поясом.
— Нет, не заметил.
— А маленькую девочку с длинными ресницами и алыми лентами в кудряшках? — с волнением в голосе спросил он.
— Нет.
— А мальчика похожего на меня, но с…
— Ур, нет! — твердо сказал Гриша. — Я не всматривался в лица… Только в зубы. Белоснежные зубы.
Глава 25 Сомнения
Гриша и Табит стояли на улице. Воздух стал прохладнее и ароматнее, пахло распустившимися цветами на плодовых деревьях. Дверь была открыта, поэтому света хватало, чтобы увидеть кусок обелиска, прислоненного к каменному забору.
— Как думаешь, сможем убрать? — спросил наместник.
— Конечно, — махнул рукой Гриша. — Вытащить со двора поможет Бонапарт…А вы его не забыли покормить?
— Покормили и напоили, не беспокойся. Лучше скажи, что собираешься делать? Куда идти?
Гриша опустился на стул, связанный из крепких стеблей, и тяжело вздохнул:
— Надеялся, что как только демон исчезнет, я сразу же вернусь домой. Но этого, как видишь, не произошло. К тому же, не могу избавиться от мысли, что это он — Пустынный, меня сюда приволок. Как думаешь, есть ли на вашей земле еще демоны?
— Я не знаю, — честно признался Табит. — Мы привыкли жить и пользоваться тем, что имеем, и редко бываем в других городах. Лично я дальше Кабаргана нигде не был. Если бы вы не пошли за лавовым металлом, то мы бы еще долго не узнали, о том, что демон поселился в Груфу, что Варавию заносит песком и что болото высохло. Ты хочешь найти еще одного Пустынного демона и попросить перенести тебя домой?
Юноша не ответил. Он хотел домой, но не знал, как вернуться. Обида и разочарование давили тяжелым камнем.
— Пойду лягу. Может, хоть в этот
