Вхожу в квартиру, прикрываю за собой дверь. Мне на встречу семенит Марс, радостно лепечущий что-то на своем языке. Он не так давно пошел и все еще делает это весьма неуверенно, то и дело, спотыкаясь о собственные ноги, но уже категорически не согласен сидеть и гулять в коляске.
— Привет, дружочек, — беру его на руки и поднимаю высоко над полом, отчего он заливисто хохочет.
— Вот, я собрала сумку. Там рыбное суфле — это на ужин, перед сном дашь ему кефир, — из комнаты появляется Маруся, уже одетая в строгий офисный костюм. — Соску постарайся не давать, мы отучаемся. Раз в час высаживай его на горшок, — привычно инструктирует, вдевая ноги в туфли. — И погуляйте сегодня подольше, погода отличная и так он пораньше заснет.
Она достает из сумочки помаду и подкрашивает губы перед зеркалом. Светлые волосы собраны в высокий тугой хвост. Давно ее такой не видел. Но этот образ кажется на ней лаконичным, и как я раньше не замечал? Куда лаконичнее той яркой юбки-вспышки, что я запомнил и отложил в памяти как тщательно лелеемый образ.
— Хорошо выглядишь, — не удерживаюсь от комплимента.
Она впервые с момента, как я вошел, смотрит прямо на меня.
— Спасибо, — благодарит больше удивленно, чем искренне.
— Как на работе? — пытаюсь поддерживать разговор. Мы же не чужие люди, не обязательно отделываться сухими фразами о ребенке при каждой встрече.
— Нормально. Самый сезон начинается, запара, сам понимаешь.
Опускается на корточки и достает из шкафа ботинки Марселя. Я спускаю сына с рук.
— Возможно, в конце мая придется снова съездить в командировку, — начинает она, обувая сына, и поднимает на меня глаза. — Сможешь несколько дней с ним побыть? С утра отвезти в сад, вечером забрать. Ничего трудозатратного.
— Конечно, — ловлю ком в горле.
Предыдущая ее командировка еще рикошетит последствиями прямо в грудную клетку.
— А Марина? — впервые решаюсь задать вопрос напрямую. Столько раз собирался и не смог.
— Она в Канаде сейчас вроде. Или уже двинулась южнее. Не знаю точно, но на праздник не приедет. У нее большой тур.
Значит не в Греции. Или взяла Грецию с собой? Хотя к чему мне вся эта информация?
— Вот так, — Маруся натягивает на сына куртку и застегивает на пуговицы. — Проследи, чтобы он шапочку не сдирал, в последнее время все время вредничает.
— Угу, — поднимаю с пола сумку и беру Марселя за руку. — Пойдем, приятель.
Прокатимся сегодня в лес.
— Опять повезешь его на участок? — хмурится бывшая жена.
— Ему там нравится, там много песка и игрушки его ждут.
— Там точно безопасно? Все-таки стройка.
— Там пока только фундамент. Территория огорожена забором, рядом будет собака.
— Собаки — это так негигиенично, — снова недовольно отмечает она, вешая на плечо сумку.
Хотя этот разговор уже был. Какао прекрасная ухоженная собака, к тому же отличная нянька для ребенка, пока мы с Андрюхой будем работать, но Маруся не любит животных и не доверяет им.
— Все будет хорошо, — заверяю ее.
— Ладно, — мы выходим, она запирает дверь ключом. — Это твоя ответственность.
Кстати, твоя мама завтра придет?
— Да, заедет поздравить.
— Хорошо. В двенадцать, ты помнишь? — напоминает, пока мы едем в лифте.
— Конечно, — смотрю на ее отражение в зеркале. Как она достает телефон, быстро что-то на нем печатает и возвращает в сумку.
— Надо еще каким-то чудом успеть сегодня забрать торт, — говорит, словно сама себе.
— Попроси его доставить.
— Да, наверное, так и сделаю. А шарики проверял, с цифрой один сделали, как я заказывала? — оборачивается ко мне.
— Да, все хорошо, машинка, цифра один и простые шары.
— Хорошо.
Мы выходим на улицу, Маруся сгибается и целует Марса в щеку, прощаясь. Мне достается сухое «до завтра».
Смотрю в след бывшей жены и ощущаю странное чувство: словно вижу совершенно незнакомую женщину. Фильтр, который делал ее моей Марусей давно спал и разбился вдребезги. Теперь передо мной едва знакомая незнакомка, упакованная в строгий костюм. Цепкая, собранная, целеустремленная, жесткая. И я не могу не задаваться вопросом: она всегда была такой, а я был слеп, или время рядом со мной ее изменило?
Я же помню ее другую.
Но помнит ли она себя другой? И хочет ли быть?
Ответ перед глазами: нет. И это жирная точка, с которой я уже смирился.
— Ну что, Марсель, прокатимся до твоей подружки Какао? — спрашиваю сына, сажая его в автокресло.
Он мгновенно реагирует на любимое имя. Они с золотистым псом лучшие друзья.
Каждые выходные мы катаемся на участок, где полным ходом идет работа над будущим домом. Андрюха был прав — нет смысла откладывать строительство просто потому, что там никогда не будет той семьи, о которой я мечтал. Ее не будет и здесь. А я всегда мечтал жить ближе к природе, пусть и в гордом одиночестве, с редкими набегами сына.
Марсу тоже будет полезно проводить на свежем воздухе больше времени. Как знать, может однажды я пойду по пути своего напарника-холостяка и тоже заведу верного хвостатого друга, чтобы гонял уток на пруду за лесом и составлял мне компанию скучными вечерами. Кто-то же должен.
В памяти всплывает яркая вспышка никак не меркнущих воспоминаний: розовые волосы цвета клубничного мармелада на фоне зимнего леса, заливистый смех и блестящие глаза. Нежные поцелуи.
Как только фантазия заходит дальше, я себя одергиваю. Заниматься душевным мазохизмом мне не нравится. Еще одна иллюзия, созданная моими руками и стечением обстоятельств, никогда не перерастет в реальность. По миллиону причин.
Поэтому я просто сосредотачиваюсь на дороге и еду в свое одинокое будущее.
Как делал это последние три месяца.
* * *
Мы с Марселем опаздываем. Сегодня он проснулся не в духе, отказался от каши и очень категорично выторговал соску криком. Не знает, какой важный это для него день.
Я одеваю его в приготовленный Марусей костюм, что сыну тоже не по душе, и сажаю в машину. По пути мы неожиданно цепляем пару пробок и мой телефон обрывается звонками от нервной матери.
— Мы уже подъезжаем, — в третий раз отвечаю на ее вызов.
— Миша, — разочарованно выдыхает мне в трубку, словно я всегда это делаю — разочаровываю ее. — Все ждут.
— Пять минут.
Останавливаюсь на платной парковке перед торговым центром, в котором будет проходить праздник. Для чего весь этот фарс с аниматором и детской комнатой мне не понять, Марсу все это пока не интересно. Но Маруся так загорелась идеей — не остановить.
