понимать, кричу я или это мне только слышится.
— Соглашайся или умри, Дан, — услышал я голос Мист словно бы над самым ухом.
— Пошла ты… — Надеюсь, я сказал это вслух, а не просто мысленно.
Мист — мерзавка такая — хотела вырвать из меня согласие путем пыток и угрозы смерти. И этой мрази я доверял и собирался иметь с ней дела? Да за такую тупость смерть для меня — еще мягкое наказание.
— Долбаный упрямец! — услышал я яростный вопль.
А затем свет в моих глазах погас.
Глава 25. Подземелье — что, опять?!
Кажется, я в собственном сне. Или уже потерял рассудок.
Долгое время (или мне показалось, что долгое) я просто пребывал во мраке. Боли уже не было — только темная пустота.
И спустя целую бесконечность я увидел себя изнутри — причем это не метафора такая, означающая «заглянуть вглубь своей души» или что-то в этом роде… Я увидел себя изнутри буквально.
Я был полон тьмы, но она не была густой, как, к примеру, у Эйдин до восстановления с помощью моей силы. Тьма оплетала мои внутренности легкой тонкой пеленой. Я наблюдал за подрагиванием этой пелены, за тем, как она расползается по моему организму, захватывая территорию сантиметр за сантиметром.
Но неожиданно захватнические действия разрушительной тьмы прекратились. Непонятно откуда появился крохотный пучок сине-белого мерцания, этот пучок стал медленно, но непрерывно разрастаться. Там, где сине-белый свет касался моего организма, тьма сначала отступала, точно поверженный враг на поле брани, а затем и вовсе рассеивалась. Не знаю, сколько минут или часов прошло, я совершенно не понимал хода времени, но вот сине-белое мерцание захватило почти все оккупированные врагом участки моего организма. Самый сложный участок был в области сломанных ребер. Они были самым чудовищным образом искорежены. Свет бился с тьмой отчаянно и беспощадно, но враг не желал сдавать позиции. Да, я не сразу это увидел, но сейчас видел четко: в области ребер была максимальная концентрация разрушающей мое тело черноты. Но сине-белый свет в конце концов справился: враг был повержен. И вот я уже видел лишь сине-белое мерцание, которое с материнской нежностью и лаской обволакивало мою плоть, изгоняя из нее остатки тьмы, воссоздавая то, чтобы было растерзано, возвращая в мое покалеченное нутро здоровый ток жизни.
***
Я открыл глаза и увидел над собой вечно хмурящееся темное небо. Неужели здесь всегда так мрачно? Как же тут возможно от тоски не завыть? Впрочем, Мист говорила, что это окраина. Возможно, в других территориях, где кто-то живет, весело и зелено, нормальные птицы чирикают над головами, а небо солнечное и усеянное пушистыми облаками.
Что я несу? Тронулся умом, что ли, уже… И с этого мгновения каждое слово мерзавки Мист надо подвергать сомнению.
Я, кряхтя, поднялся на ноги. Ощупал ребра. Вроде все в порядке. И чувствую себя прекрасно. Слабость только слегка ноги подкашивает. Неужто то был не сон, а я и впрямь сам себя… воссоздал? Точно, это магия не созидания, а воссоздания. Тоже мне, главный эксперт по логике, блин, термин новый для магического дара ввел.
Вокруг — все та же жуткая степь. Любопытно, чего Мист добивается? Почему бросила здесь, а не убила сразу? Или желание помучить меня взяло верх? Вдруг она садистка хренова, у которой вид меня, корчащегося на земле и захлебывающегося кровью, вызовет эмоциональный оргазм? Или же мразь лелеет надежду, запугав меня до смерти, вырвать из меня согласие на сделку? Тогда ей придется засунуть эту надежду себе в одно место.
Я подобрал меч и, не торопясь, двинулся вперед. Куда идти и стоит ли вообще — непонятно, но стоять на месте казалось еще более нелепым решением. Да и капелька любопытства терзала мой ум.
Степь, казалось, была без конца и края. Однообразие картин вокруг утомляло жутко. Я, наверное, шел несколько часов, если в этом адском месте вообще время движется. Горло пересохло, жажда мучила нестерпимо, хотя жарой тут и не пахло. Да, здесь было холодно. Не то, чтобы мороз, но я продрог в своей рубахе. Раньше, в пылу сражений с туманными тварями, я как-то не замечал низкую температуру этого места.
Шагая в неизвестность, я прокручивал в голове события последних… часов? дней?
Мое нутро холодило от осознания того, что я стал убийцей. Мерзавец хотел изнасиловать Виам — это мысль пожирала меня изнутри пламенем ненависти. Но я не желал быть убийцей, не желал уподобляться таким, как он. Но уже уподобился. И назад пути нет. Теперь и мои руки в крови, и вовек мне не смыть ее. И как с этим жить — я понятия не имел.
Не правы те безумцы, которые говорят, что убивать — легко, что после становится все равно. Я чувствовал себя так, будто шагнул во тьму бездны, и падал, падал, падал… не зная, что же ожидает меня там, на самом дне.
Я ненавидел себя за то, что сделал, ломал мозги над вопросом — а мог ли не сделать? Мог ли найти иной выход? И не попытка ли это просто оправдать свое преступление?
Ненавидел я и барона-ублюдка за то, что вынудил меня стать убийцей.
Наконец, путь мой резко оборвался, оборвав и мрачные мысли в голове. Я едва не свалился в отверстие, оставшееся было незамеченным. Оно было небольшим, но достаточного размера, чтобы я провалился сквозь него. Вопреки тому, что едва не полетел под землю, я был рад хоть какой-то перемене.
Присев на корты, я всмотрелся в темную дыру. Да ведь там ступени! Любопытно, в обиталище какой адской твари они ведут? Так, Дан, сиди на попе ровно или, что еще лучше, рви когти отсюда, не хватало еще целенаправленно нарываться на какое-то дерьмо.
И, разумеется, Дан не внял голосу здравомыслия в своей черепушке. Видимо, совсем уже чокнулся после пережитого трэша.
Я осторожно просунул ноги в дыру и нащупал ими ступень. Так, теперь главное — не сорваться. Медленно втянулся внутрь, держась руками за края отверстия в земле. Ступени были довольно широкие, но держаться, кроме них же, было не за что. Пространство вокруг оказалось полым. Цепляясь за ступени над головой, я начал спуск. Десятки ступеней остались наверху. Когда я в очередной раз опустил ногу, уперся в каменный пол.
Обернувшись к окружавшей меня неизвестности, я соткал в ладонях крохотный пучок света — просто, чтобы осветить пространство вокруг. Ничего, лишь голые стены пещеры, из которой отходит единственный тоннель. Подземелья всякие теперь не
