нашей бригады. Помог и мне в работе над книгой.
– Война – тяжелое испытание для каждого из нас, – говорит Ребров. – Хочется, чтобы память о пережитом была дорога и тем, ради кого мы сражались. В двух ленинградских школах – 305-й и 388-й – созданы комнаты боевой славы, посвященные подвигам партизан 1-й Ленинградской бригады. Здесь мы встречаемся с ребятами, проводим уроки мужества. Передали красным следопытам документы из своих архивов, личные вещи. Регулярно проводим переклички ветеранов. Многие из них живут на Псковщине, а более сорока человек – в Ленинграде. Не забываем друг друга, переписываемся, сдружились семьями.
Сергей Николаевич собрал в архивах солидный материал о партизанском движении на Псковщине. И дочь его Светлана увлеклась этой темой. Еще в школе написала работу об операции в Печках, а став студенткой Ленинградского университета, подготовила реферат «Легендарный подвиг ленинградских партизан в 1941–1944 годах». Есть в нем такие строки: «Я хочу рассказать о славных делах партизан, об их вкладе в разгром гитлеровских оккупантов. Выбор этой темы для меня не случаен. Горжусь тем, что среди тех, кто самоотверженно боролся за освобождение нашей Родины, был и мои отец – пулеметчик восьмого отряда 1-й ЛПБ Сергей Николаевич Ребров». Высшим баллом оценили педагоги это исследование будущего учителя.
Боевая биография каждого партизана могла бы стать книгой. Не исключение и Сергей Николаевич. Не раз прикрывал он огнем из станкача боевых товарищей, хорошо показал себя в бою за мост через реку Кебь (об этом рассказ впереди). Надев солдатскую гимнастерку, воевал в составе 98-й Ропшинской Краснознаменной дивизии, был командиром отделения станковых пулеметов, участвовал в боях при форсировании Нарвы, где получил тяжелое ранение. Несколько месяцев в госпитале, а затем снова на фронт. Войну закончил в Либаве. Честно воевал солдат, и наградой ему – медаль «За отвагу».
Сейчас Сергей Николаевич – заместитель директора астрономической обсерватории Ленинградского университета. За активную работу по военно-патриотическому воспитанию молодежи удостоен почетного знака Советского комитета ветеранов войны.
По всем статьям подходил Сергей Ребров для операции в Печках, и я включил его в группу захвата. Но незадолго до выезда на задание свалил его грипп, своим кашлем он мог выдать нас за версту. Пришлось отправить его к доктору Знаменскому. Но я все равно считал Сергея Реброва участником той операции. Думаю, что был прав.
Вот несколько судеб людей, с которыми свела меня партизанская жизнь. Все они очень разные, но объединяет их то, что мы называем советским патриотизмом. Это не громкие слова – каждый день надо было делом доказывать свою верность Родине. К началу подготовки операции в Печках каждый из них проявил себя в ратном деле в бою, разведке. На каждого я мог положиться.
Теперь время сказать о других участниках операции. Но я заранее извиняюсь перед читателем, что не могу представить этих отважных ребят обстоятельно и полно.
Кроме Кузнецова и Реброва в группу захвата я отобрал еще четверых. Приглянулся Алеша Гладковский – лихой парень. И руки отличные – в депо до войны работал, псковский железнодорожник. Только что двадцать лет ему отметили. Самый знаменитый частушечник был в бригаде, никогда не унывал. Так навсегда он и остался двадцатилетним – погиб в январе, в бою за станцию Кебь.
Толя Мышинский – его ровесник. Он из деревни Ануфриево Пустошкинского района. Комсомолец. Бежал к нам из гражданского лагеря. Видный парень был. Мечтал стать педагогом. Не знаю, сбылась ли его мечта. Через два месяца, в марте, его ранило у станции Уза, и я потерял его из виду.
На год старше их был Женя Тарасов. Он побывал в плену, много натерпелся и мстил гитлеровцам беспощадно. Тоже был ранен, когда мы шли на соединение с Красной Армией, но подлечился и стал в боевой строй. Был в нашей группе еще один парень, из Эстонии. Он неплохо знал немецкий язык. Звали его Каарел, а вот фамилию, к сожалению, забыл. Но может быть, он прочтет эту книгу и уж конечно откликнется.
Лошади поданы!
Итак, взглянем на карту. Вот – партизанский лагерь, вот – Печки. (Замечу, к слову, что местные жители этом названии ставят ударение на конце). По прямой двести километров будет.
Место для школы в Печках, конечно, было выбрано гитлеровцами не случайно. Рукой подать до Пскова, где сильный гарнизон. С севера – Псковское озеро. Кругом безлесье, обзор, на многие километры. Школа стоит на отшибе, на самом юру. Незамеченным к ней не подойти. И об этом мы, конечно, знали.
Что касается неожиданностей, то от них на войне никто не застрахован. Однако надо было предусмотреть все возможное. Даже маленькая оплошность, говорят, ведет к большой беде.
Вспомнил, как Наташа Смелова чуть не погибла из-за сапог, на отвороте которых стояло свежее клеймо завода. Поэтому, когда стал готовить экипировку для группы захвата, каждую пуговицу, петличку, нашивку десять раз проверил и перепроверил.
Набрался в особом отделе целый гардероб немецкой одежды. Никаким трофеем, не брезговали. Солдатская пилотка – годится, офицерский китель – тем более. Шинели, галифе, сапоги снимали чаще всего с убитых немцев. Большая коробка с орденами и медалями ждала своего часа. Был тут даже Железный крест с дубовыми листьями, медали «За зимовку в России».
Как вы понимаете, обрядить целую группу в гестаповскую форму, да так, чтобы комар носа не подточил, совсем непросто. Одно дело каску нахлобучить, другое – фуражку надеть, чтоб она сидела на голове как влитая. Я за эти две недели, можно сказать, портным стал. Где подшить, где укоротить, где талию заузить – просто измучился. Передоверить такое дело другим не мог, не имел права,
Ребятам строго-настрого наказал: выходите из «примерочной» язык на замок. Добыл немецкий одеколон, припас несколько пачек сигарет, чтобы от участников операции дух шел соответствующий. Переводчице Ольге Захаревич поручил заняться с разведчиками немецким языком.
Любой из них должен был уверенно произносить десятка два фраз, без которых, в случае чего, не обойтись. А уж немецкие команды надо было помнить назубок. У Каарела было хорошее произношение, с остальными же нашему педагогу пришлось повозиться.
Шла уже вторая половина декабря. Морозы набрали силу. Доставалось нашим разведчицам-маршрутницам, которые в эти дни почти не знали отдыха. Переписка с Лазаревым подходила к концу.
Я писал ему:
«Какой будет операция, известим впоследствии. Однако в назначенную для нее ночь ответственным дежурным по школе надлежит быть вам, а заместителем – человеку, который вам известен и, несомненно, вашим приказам подчинится. Во время дежурства вы должны точно знать, где находится личный состав школы, а также
