уже февраль закончился, оказывается.
А у меня времени не было подумать, что в этом затворничестве…есть нечто неправильное.
- Ты не хочешь, чтобы я в универ ходила? - щурюсь.
- С чего ты взяла, - он снова отбрасывает одеяло и встает, поворачивается ко мне спиной. При каждом его шаге напрягаются упругие ягодицы, он скрывается в ванной, и громко хлопает дверь.
Стягиваю с головы шапочку и недоверчиво смотрю на дверь, жду, что он сейчас вернется и объяснит. Успокоит, заверит, что это глупости и не было у него таких мыслей - держать меня дома.
Это были каникулы, полные любви и страсти, мы сами не могли друг от друга оторваться. А не он искусно меня обрабатывал, дурил голову.
Мокрые волосы рассыпаются по плечам, запускаю в них пальцы, расчесываю.
И чем дольше жду, когда он вернется. Тем сильнее убеждаюсь - это правда, я словно в бункере, ни с кем не общаюсь, никуда не выхожу, живу для него - он этого добился.
Бросаю скомканное полотенце на кровать и натягиваю джинсы, влезаю в свитер.
За дверью ванной шумит вода, я тихонько выскальзываю в коридор. Спускаюсь на первый этаж и замираю, в нескольких шагах от входной двери.
Если там не будет ключа - опасения подтвердятся, нельзя смотреть, не хочется думать, что Арон меня тут держит, как пленницу.
Ладошки вспотели. С мокрых волос капли падают на пол, намокший шерстяной свитер липнет к спине.
- Что ты делаешь? - позади звучит его голос, и я вздрагиваю, оборачиваюсь.
Он подошел неслышно, босиком, голый, с повязанным на бедрах белым полотенцем. Черные волосы влажно блестят, как и взгляд - почерневший, горящий.
- Там есть ключи? - машу рукой в сторону выхода.
- Нет.
Он подходит на шаг.
- Почему?
- Потому, что ты малышка, Алиса, - объясняет, мягко усмехнувшись. - Детям ведь не оставляют ключи. Чтобы нехорошим людям дверь не открывали.
- Ты издеваешься? - складываю руки на груди. Смотрю, как капельки воды стекают по рельефному торсу. - Арон.
- Ну что? - он подходит вплотную, мокрый, прижимается ко мне. - Тебе плохо со мной?
- Не плохо, - признаюсь. - Но у меня есть друзья, есть универ, есть…
Муж.
- Что ты Николасу сказал? - запрокидываю голову и всматриваюсь в его красивое спокойное лицо.
- Я уже рассказывал.
- Что я свой выбор сделала, - повторяю слова. Они тогда неприятно резанули, но я спорить не стала, желать сразу трех мужчин, трех братьев - это неправильно, ненормально, я знаю это.
Отступаю.
- Что такое? - Арон делает шаг на меня. - Алиса, куда ты от меня бежишь.
- Ты с ним, вообще, разговаривал? - только теперь кажется, что Николас не мог просто так отпустить, ведь если любовь сильная - отпускать не захочешь, мне говорила это мама, в тот единственный раз, уже после того, как бросила и отца, и меня, она сказала тогда - Алиса, если бы папа меня любил - он бы меня вернул.
Мне тогда плевать было, что она думает, если бы любила она - то не сбежала бы.
И все таки. Эта фраза намертво врезалась в память.
- Говорил с ним или нет? - отталкиваю мужские руки и ударяюсь спиной в дверь. - А мои щенки?
- В чем ты меня подозреваешь? - он снова подступает вплотную. - Щенков Николас возвращать отказался. И тебя тоже. Почему он тебя заботит. Если рядом я.
Молчу, смотрю на его грудь, покрытую темными волосами.
Такое уже не впервые, я помню. Как в сентябре Арон запер нас с Викой в подвале, в сауне. Но сейчас все по-другому и, может, правда, было как он говорит.
Николасу надоело, а Арон…
- Завтра я пойду на учебу, - поднимаю глаза. - Да?
Он касается моих волос, с задумчивым видом пропускает их сквозь пальцы. И, едва качнув головой, отвечает.
- Посмотрим. Раздевайся, малышка. Позавтракаем.
Глава 82
Арон
Объездная дорога, подземная парковка, тамбур, лифт, бюро.
Этот маршрут привычен, я им езжу почти два месяца, и никаких отклонений с выбранного пути.
Даже преступники, которых я выгораживаю, даже они не скрывались от ментов так, как это делаю сейчас я.
Избегаю любых пересечений с семьей, ведь моя семья дома, ждет меня.
Два месяца прошло - я могу так провести и год.
Я думал.
Но сегодня в моем распорядке появился новый лишний элемент.
Машину брата заметил сразу.
Стоит на парковке, на моем месте.
Охрана не должна была его сюда пускать и на пушечный выстрел.
Но Николас здесь, сидит в тачке и сощурившись смотрит на меня.
Останавливаю машину и еще несколько секунд барабаню пальцами по рулю, принимая решение. Потом открываю дверь и ступаю на бетонный разлинованный пол.
Николас тоже выходит, он выглядит, как человек, которому некуда девать деньги, на пальце нет обручального кольца, зато куча золотых печаток, на шее висит толстая золотая цепь.
Он вырядился в шубу. В брюках и распахнутой шубе на голое тело, и это в середине апреля - младший брат похож на экспрессивную, скандальную, капризную звезду.
Я помню. Этот вызов. Николас кучу раз попадал в аварию, дрался так, что в больнице валялся с переломами, пил так, что таблоиды с ума сходили и неделями полоскали нашу фамилию.
Его подростковый бунт затянулся до двадцати пяти лет. А потом брат открыл свою студию, стал одеваться скромнее, вести себя тише, единственное из прошлого, что его увлекать продолжало - женщины.
А потом мама поставила семью перед фактом, что выходит замуж.
И появилась Алиса.
- Где она? - никаких предисловий, брат идет на меня, его шаги в тяжелых ботинках гулким эхом разлетаются по пустой парковке.
- Я уже говорил, - смотрю на него и у меня дежавю, каких-то два месяца прошло, а младший из бизнесмена и семьянина превратился в прежнего бунтаря, с которым никто не мог справиться. - Алиса со мной. У нас все нормально. Ты же сам разговаривал с Викой. Подружка подтвердила, Алиса сама в мою машину села, я ее силой не тащил.
Я не врал, я виделся с Ником, он сам отступил, не захотел возвращать жену.
- Так какого же черта ты приперся, - раздражение погасить и не пытаюсь. - Николас, я не отдам, таскать ее туда-сюда. Купи другую игрушку.
- Игрушек у меня полно, - брат наваливается на капот моей
