полицейском участке. Кажется, у Викинга есть младший брат или сестра – по вечерам она с улицы слышала, как по дому бегал ребенок. Вокруг находилось еще несколько домов, сам участок довольно маленький. Какая-то тетка посмотрела на нее из окна с кухонными занавесками в соседнем доме. София радостно помахала ей. Женщина с сомнением помахала в ответ.
Быстро обойдя дом, София зашла на террасу с задней стороны. Дверь оказалась не заперта. Открыв ее, она вошла в гостиную.
В доме стояла тишина. Никакого гудения приборов или жужжания вентиляторов. Только занавески слегка шевелились в потоке воздуха из открытой двери на террасу. Стенка орехового дерева. Толстый ворсистый ковер на полу перед телевизором. Обои с рисунком, напоминающим водоросли. Ворота гаража, выходящие на улицу. Кухня и гостиная в сторону открытого двора, ванная и три спальни в ряд в сторону живой изгороди.
Ясное дело – Викинга дома нет.
Она села на диван, положила ноги на журнальный столик. Удобно. Обнаружила на полке кассетный стереомагнитофон – подскочила, подошла к нему и нажала на кнопку включения. В магнитофоне была вставлена кассета, София нажала на play. Песня оказалась на шведском языке, какой-то мужчина пел грубым хрипловатым голосом:
Мы дети эпохи,
мы дети эпохи,
Ты боишься детей своих,
мамочка?
И наш правильный путь —
Всех старпёров заткнуть,
Это правильно,
правильно, мамочка?
Пока он пел, она пошла обследовать дом. Начала с самой дальней спальни – это оказалась спальня родителей. Она задумалась, как часто они занимаются сексом. Ей подумалось, что не особо часто. Она перебрала содержимое их ночных столиков. Вазелин на ее стороне – надо же. Стало быть, иногда они этим все же занимаются. Следующая комната принадлежала младшему ребенку. Пожарные машины, полицейские машины, несколько мишек разных размеров. Стало быть, брат.
Комната Викинга находилась рядом с ванной, дверь из прихожей. Никаких плакатов на стенах, только несколько скучных старых картин в рамах. Их наверняка повесила его мама.
София прилегла на его кровать. Кровать оказалась довольно жесткая. Музыка в гостиной зазвучала по-другому, интенсивность нарастала, тяжело вибрировали гитары.
Ну давай же, приятель,
Мы ответим тебе,
Очень жёстко – это наш стиль!
Ненавидишь нас – ненавидим тебя,
Очень просто, это наш стиль.
Она рассмеялась в голос – отличная песня! Поднялась, уселась за письменный стол Викинга. Вращающийся стул, слева тумбочка с ящиками.
Испугалась, трусливая дрянь,
ты своих же детей?
Она прокрутилась несколько раз, пока не закружилась голова. Потом выдвинула верхний ящик. Карандаши, стирательные резинки, линейки. Второй ящик. Школьные тетрадки – по математике и физике. Она полистала их. Те же задания, которые делала она сама. Он ответственный, надежный и собранный, дисциплинированный, этот Викинг. Умный и красивый. Очень ей подходит. Все у них будет хорошо.
Она выдвинула третий ящик и замерла. Что такое?
Красные буквы, отпечатанные на машинке. Агнетины, ошибиться невозможно. Целая пачка листков. София взяла ее в руки, перелистала.
Диана мчалась на велосипеде домой, ощущая, как ее душат слезы. Генриетта не злая, не в этом дело, просто не думает о других. Жизнь не сводится к тому, чтобы выглядеть безупречно, как думает Генриетта. В ней есть еще так много всякого важного.
Видимо, какой-то рассказ. Но что он делает здесь, в ящике стола у Викинга? Она прочла конец.
– Ты любишь булочки с корицей? – спросила она. – Я испекла сегодня утром.
– Обожаю булочки с корицей, – ответил он.
От этих его слов она засмеялась, сама не понимая, почему.
Они сидели друг напротив друга, ели булочки, запивая горячим шоколадом. Смеялись и разговаривали, но потом он вдруг стал серьезен.
– У меня есть младший брат, – сказал он. – Не знаю, знаешь ли ты об этом.
Нет, о брате она ничего не слышала.
– Его зовут Хассе. Когда он родился, с ним что-то оказалось не так, но что именно, они не знают. Он не такой как все.
Маттиас поднял на нее глаза.
– Но я его очень люблю.
Агнета обычно пекла булочки для своей мамы, София знала об этом. Не раз она ела булочки у них в кухне в Трэске. Как это понимать?
На обратной стороне что-то было написано. Она перевернула листок, узнала почерк Викинга.
Очень хороший рассказ. Прямо понимаешь чувства главной героини. К тому же, мне кажется, что она очень красивая. :)
А этот Маттиас отличный парень.
Кажется, я узнаю финал…
И затем три сердечка.
Она уставилась на них.
Три сердечка?
Три сердечка?!
Ледяной холод хлынул изнутри, разливаясь по всему телу.
Она скомкала идиотские красные листочки в тугой шарик, пошла в ванную и спустила их в туалет. Огляделась, заглянула в шкафчик. Под шкафчиком на полке в ряд стояли четыре стаканчика с зубными щетками. Один – с картинкой медвежонка Бамсе. Стало быть, младшего брата.
Когда он родился, с ним что-то оказалось не так, но что именно, они не знают. Он не такой как все. Но я его очень люблю.
Взяв стаканчик с медвежонком Бамсе, она пописала в него. Поставила обратно на полку.
Вернулась в комнату Викинга, поставила стул, как тот стоял раньше, расправила покрывало. Выключила музыку прямо в разгар страстного гитарного соло.
Вышла через террасу, закрыв за собой дверь, и направилась прямиком к Агнете.
– Привет! – проговорила Агнета с удивлением в голосе. – Заходи.
Кот пытался ускользнуть в подъезд, Агнета поймала его и взяла на руки. Тот тут же начал мурлыкать.
– Ты не знаешь, где Викинг? – спросила София, зайдя и усевшись за кухонный стол.
– Он в хоккейном лагере, где-то в Будене. Вернется во вторник. Я только что испекла бисквит – хочешь?
Бисквит София обожала.
– Спасибо, хочу.
– Молока?
– А какао у тебя есть?
– Ну да.
– Может быть, и булочки?
Агнета рассмеялась.
– Ну конечно же!
Какая она сегодня веселая. Достала булочки, подогрела молоко, выставила на стол банку какао. Даже напевала себе под нос: I was made for loving you baby, you were made for loving me[53].
– Ты перестала заикаться?
От этого вопроса она тут же снова начала заикаться.
– Н-н-нет, просто н-немного лучше, когда все с-спокойно.
– Почему все спокойно?
– М-мама, – ответила она. – Они п-пока не планируют ее выписывать.
Ах да, ведь ее сумасшедшую мамашу положили
