– этот вопрос тебе предстоит решить со своим лечащим врачом. Понимаешь?
Да уж, она все прекрасно поняла. Юдит дает ей пинка под зад. Она больше не сможет приходить сюда.
София снова кивнула, глядя на свои руки.
– Ты становишься взрослой, – проговорила психолог, тон ее сделался мягче. – Скоро тебе придется выбирать свой путь, София. Чем ты хочешь заниматься, кем хочешь стать…
Тут София подняла глаза на Юдит.
– Кем я хочу стать?
Юдит слегка улыбнулась ей – такое случалось нечасто.
– У тебя такие возможности, София. Ты можешь стать кем захочешь.
– Я знаю, кем я стану, – ответила она. – Я стану мамой.
Психолог несколько растерялась.
– Прекрасный план, – проговорила она.
В дверях они наспех обнялись.
Эрьян, владелец такси в Стентрэске, возил ее в Буден и обратно на своей личной машине. Не стоило провоцировать избирателей. София точно не знала, кто оплачивает счет – комиссия по делам детей или региональная администрация.
– Ты можешь остановиться у аптеки на Кунгсгатан? – попросила она, запрыгнув на заднее сиденье. – Мне надо получить лекарство по рецепту.
Подняв брови, он посмотрел на нее в зеркало заднего вида. Строго говоря, он должен был отвозить ее в отделение детской и подростковой психиатрии и обратно домой, никуда более. Поймав его взгляд, она чуть склонила голову набок.
– Мне надо забрать пенициллин, – сказала она. – У меня гонорея.
Он стиснул зубы, тронулся с места и покатил к торговому центру Будена. Забавно его провоцировать. Эрьян активно участвовал в жизни церковной общины, был церковным старостой, входил в церковный совет. Он заехал на парковку со стороны улицы Фэрьярегатан и остановился, не глядя на Софию.
– Я сейчас, – сказала она, выпрыгивая из машины.
В аптеке была небольшая очередь, пришлось подождать, прежде чем подойти к прилавку. Ей разрешалось выкупить только по тридцать таблеток валиума за раз, что очень раздражало, однако все же лучше, чем ничего. Они хорошо расходились, а Гувер оказался не в состоянии держать у себя запас, так что ей пришлось самой выпросить рецепт у врача.
– Огромное спасибо, – сказала София, снова запрыгивая на заднее сиденье.
Эрьян Элофссон не ответил. Как обычно, всю дорогу до Стентрэска они просидели в полном молчании.
Небо было ровным и серым, только над хребтами гор на западе собрались черные, как сажа, тучи. На востоке оно казалось лазурно-голубым. По другую сторону холма шумел порог. С гор тянуло холодным ветром. Воздух искрился.
Мама сидела в зале перед пустым камином, накинув на плечи плед.
– Мама, ты замерзла? Хочешь, я разожгу огонь?
Мама не ответила – казалось, она ее не слышала.
София вышла, принесла охапку дров, разожгла огонь в камине.
– Ну вот, – сказала она. – Так гораздо лучше.
Потом пошла в свою комнату. Села на кровать, положила руки на живот. Задержки у нее никогда не бывает. Надо рассказать Викингу. Она уже рассчитала, когда это произошло – накануне того дня, когда он получил права. Третьего июня, на заднем сиденье его зеленого «гольфа». Там было очень тесно – и очень хорошо.
Она взглянула на наручные часы. Предстоит еще много дел.
Для начала она достала протоколы предыдущего заседания «Полярного круга». Каждый раз она переписывала их на чистовик сразу после встречи, просто чтобы это уже было сделано. На этот раз она сняла копии в здании муниципалитета, поскольку школа была закрыта на каникулы. Скрепила их степлером, сложила четыре экземпляра в свою сумку из Бёлебю, достала упаковку валиума. Нашла папку с письменными принадлежностями, где лежали конверты с вкладышем. Достала розовый и написала «Биргитте от Софии». Вынула один блистер с таблетками, завернула их в носовой платок и положила в конверт. Прилепила наклейку со звездочками и блестками в том месте, где должна была быть марка, положила конверт в сумку и снова вышла в зал.
– Тебе что-нибудь нужно в «Консуме», мама?
На пару секунд мама отвела взгляд от языков пламени, танцующих в камине.
– Нет, спасибо, – проговорила она и снова повернула лицо к теплу.
София пошла в ванную, расчесала волосы. Посмотрела на себя в зеркало, внимательно оглядела живот. Плоский как гладильная доска.
– Ты надолго? – спросила мама испуганным голосом, когда она уже выходила.
София остановилась в дверях.
– Точно не могу сказать. Хочу навестить подружку, а потом кое-что купить.
– Какую подружку?
О Викинге она рассказывать не станет – по крайней мере, пока.
– Агнету.
Мама всегда очень тревожилась, когда папа уезжал на заседания комитета, но слова о том, что дочь собирается встречаться с Агнетой, ее обычно успокаивали. Видимо, Агнета – самое скромное и добродушное существо на земле.
– Пока, мама, я скоро вернусь.
Сперва она поднялась по склону холма и опустила конверт, адресованный Биргитте, в почтовый ящик семьи Ланде́н. Заказ уже оплачен, она неплохо заработала. Затем она снова спустилась вниз по склону, в сторону Кварндаммсвеген, мимо киоска Дагге, в сторону виллы семейства Стормбергов.
Ее интересовало, как отреагирует Викинг. Она мало видела его в течение лета – видимо, он много тренируется. В основном хоккей, но и футбол тоже.
Летнюю радиопрограмму она сегодня послушать не успеет, но ничего страшного. Ее не слишком интересует сегодняшняя ведущая программы: Маргарета Стрёмстедт[50], журналистка и телепродюсер, написавшая несколько детских книг.
В этом году особенно отличился Таге Даниэльссон[51]. Он рассказывал о том, как на него подали жалобу в этическую комиссию и как он изо всех сил старался казаться объективным и нелицеприятным. Сказав о ком-то что-то хорошее, он всегда тут же добавлял плохое, чтобы все уравновесить. Поэтому он сначала сказал, что Элла Фицджеральд прекрасная певица, а потом добавил, что она склонна к полноте – впрочем, одно другого не исключает. Кроме того, Таге Даниэльссон сказал, что комик по имени Йимми Дуранте катался на коньках, и так было до самой весны, пока тот наконец не откинул коньки. Это было забавно.
Хотя самая лучшая передача из всех, какие она слышала, была в прошлом году. Тогда выступал журналист Ян Гийу[52] – он рассказал, что бывший премьер-министр Пер Альбин Ханссон брал взятки, в том числе от его собственного дедушки. Вот это был настоящий скандал!
А потом этическая комиссия осудила Яна Гийу.
Дома у Стормбергов ей никто не открыл. Она позвонила несколько раз. Потом огляделась. Много раз она проходила мимо, но внутри никогда не бывала. София знала, что маму Викинга зовут Карин и что зеленый «гольф» принадлежит ей, но машины возле дома не было. Стало быть, Карин куда-то уехала. Его папа Густав, наверное, на работе – в
