торгуясь, скупали у подруг любое количество драгоценностей, за минуту до этого извлеченные из сейфа директора магазина.
Нередко подруги приобретали драгоценности непосредственно на московской ювелирной фабрике, что на улице Лавочкина. При этом они, как правило, не расплачивались, а оставляли расписки, немалое число которых было изъято позднее из сейфа директора при аресте.
А чего мелочиться, играть — так уж по-крупному!
Впрочем, деньги, и немалые, у Галины и Светланы водились всегда, источником коих была не только спекуляция драгоценностями.
…Испокон веков в Москву со всех концов страны приезжали тысячи обиженных и пострадавших справедливо или неправедно.
Наивные правдолюбцы шли в приемную ЦК КПСС, Прокуратуру СССР, Верховный суд.
Искушенные и разуверившиеся — к Галине Брежневой и Светлане Щёлоковой.
Дело в том, что подруги могли способствовать принятию нужного просителям решения, даже не обращаясь к отцу и мужу. Они могли оказать покровительство и в освобождении от уголовного наказания, а нередко и содействовать назначению на некоторые посты в провинции. Зная это, ходоки, обращавшиеся напрямую к Галине и Светлане, выкладывали на стол столько хрустящих аргументов с портретом Ленина, что подруги тотчас принимались решать их проблемы. Они без устали работали под девизом: «Все средства хороши, но лучше — наличные!»
Кроме денежного вознаграждения за протекцию, «девочки» получали массу подарков, которые им привозили из всех республик, краев и областей необъятной страны.
Ведь было же известно, что и генсек, а тем более глава МВД, весьма чувствительны к подношениям, а что, их родные — дочь и жена — из другого теста? Да быть того не может!
…В архивах Верховного суда Российской Федерации хранятся протоколы допросов продавщицы буфета в Центральном аппарате МВД СССР (ул. Огарёва, 6), которой министр Щёлоков продавал полученные в подарок от своих коллег из Армении, Грузии, Узбекистана элитные коньяки…
…Брежневу и Щёлокову сближала не только неуемная страсть к драгоценным камням, но и непрекращающийся поиск полных опасностей приключений. Было в тех страстях что-то из книжек XIX века о пиратах, ставших маркизами. Галя и Света строили свою жизнь не по классикам марксизма-ленинизма, а по «Графу Монте-Кристо».
Авантюристки по натуре, они вели бурную, разухабистую жизнь. Провернув очередную аферу с «брюликами», они отправлялись в заграничные вояжи вдохнуть тлетворного аромата загнивающего капитализма — уж больно был он дурманящ! И хотя появлялись они там инкогнито, но местным папарацци не составляло труда выяснить, «кто есть кто».
Подруги сами провоцировали репортеров светской хроники, появляясь в казино и других злачных местах в экстравагантных нарядах, расцвеченные драгоценностями, как рождественские елки — стеклянными шарами. А разовые чаевые, которыми «девочки» одаривали гостиничную прислугу, швейцаров баров и ресторанов, равнялись недельному заработку рабочего «ФИАТ» или «РЕНО».
По возвращении на Родину пикники с шашлыками из осетрины чередовались с приемами в посольствах западных стран, куда Галину и Светлану неизменно приглашали как живых экспонатов Алмазного фонда. И дипломатические рауты, и выезды на пленэр заканчивались попойками со скандалами в столичных ресторанах «Метрополь», «Интурист», «Националь», «Узбекистан».
Интимные партнеры, — а у Галины вдобавок еще и мужья — менялись, как перчатки. Достаточно назвать несколько известных имен: Евгений Милаев, Марис Рудольф Лиепа, Игорь Кио, Борис Буряце, наконец, Юрий Чурбанов. А сколько было безымянных, которые пролетали в жизни Гали — Светы, как пассажиры в электричке в часы пик!
…Информация о проделках тандема «Галя — Света» бесперебойно поступала к Андропову, но до поры оседала в его сейфе. Наиболее ценными считались донесения агента «Самурай» — советника по экономическим вопросам посольства Японии в Москве — завербованного генералом Козловым и состоявшим у него на связи.
…Вслед за арестом Буряце генерала Козлова беспрестанно вызывал к себе то Андропов, то его заместитель Семён Цвигун, а то и кураторы Комитета со Старой площади. Особенно раздражала позиция Цвигуна, вернее, его воинствующее невежество в вопросах оперативной тактики.
Генерал Козлов понимал, что заместитель председателя не по своей воле вмешивается в дело о краденых бриллиантах, а лишь выполняет указание генерального секретаря, чтобы в случае необходимости отвести удар от Галины Леонидовны. Но уж больно беспардонно он это делал.
Как только копия одного агентурного донесения «Самурая» легла на стол Цвигуну, он немедленно потребовал к себе Козлова.
— Слушайте, — заорал зампред, едва только тот перешагнул порог кабинета, — вы со своим агентом сожрали весь мой замысел!
— То-то у меня чувство, будто я наелся дерьма, — парировал Козлов.
— Вон из кабинета! — захлебнувшись от ярости, прорычал Цвигун.
— Вон из контрразведки! — в тон ему ответил Козлов и, покинув кабинет, устремился в приемную Андропова.
Через час Козлов доложил председателю донесение «Самурая», из-за которого произошел конфликт с Цвигуном.
Глава тринадцатая. Донесение на заданную тему
«…Я близко познакомился с Борисом Буряце в Мисхоре, когда по заданию посла выезжал на два дня в Крым. Раньше мы нередко встречались на “бирже” в Столешниковом переулке и даже стали приятелями.
Общаясь с постоянными клиентами “бриллиантовой биржи”, я, как правило, представлялся узбеком из Ташкента, и они верили, потому что по-русски я говорю почти без акцента. Но там, в Мисхоре, я почувствовал, что Борису я должен открыть свой реальный статус и свое имя. Почему? Чтобы установить с ним более тесные деловые отношения, так как его я всегда считал одним из основных игроков или, скорее, законодателем цен на “бирже”.
Борис оценил мою откровенность и во время общения со мной всегда старался отвечать тем же.
В кругах деловых людей, которые занимаются операциями с валютой и драгоценностями, Буряце известен под кличкой “Бриллиантович”. Думаю, что основанием для этого послужила его страсть к драгоценным камням вообще и к “брюликам”, в частности.
Не исключено, что “Бриллиантовичем” его называют еще и потому, что дела, которые он проворачивает с “камешками”, поражают воображение. Он постоянно носит золотой перстень с бриллиантом в четыре карата, на шее у него — толстая крученая золотая цепь с огромным крестом из платины, который украшен бриллиантом в шесть каратов. При мне он никогда не расставался с этими украшениями и, даже купаясь в море, их не снимал. Я спросил Бориса, как это он не боится появляться на людях, таская на себе целое состояние. Он засмеялся и указал на приближающуюся к пляжу белую “Волгу”.
“Вон, видишь, — сказал он, — катит моя Мадам. Она везет мне обед, смену белья, а заодно — смену охранников. Эти, — Борис указал на сидевших поблизости двух громил, которые, несмотря на жару, не снимали рубашек, под которыми бугрились кобуры с пистолетами, — мне надоели!”
Когда подъехала “Волга”, я был ошеломлен, увидев, что
