мнению, он даже заслуживает того, чтобы у него украли информацию, раз у него не хватило вежливости послать ее викарию. Во что бы то ни стало план должен быть у нас. О, Ленни, пожалуйста, не качай головой! Он должен быть у нас, ты сам это знаешь. Что толку быть щепетильным со старым негодяем – я вынуждена называть его так, хотя он мой дядя, – который не хочет подчиняться общепринятым нормам общества? Нельзя относиться к нему как к человеку цивилизованному или разумному. Все знают, что он не в себе. Какая ему польза от плана северных комнат? И, кроме того, у него есть оригинал, так что его информация не украдена.
– Розамонда, Розамонда, – сказал Леонард, улыбаясь логике жены, – ты рассуждаешь точно иезуит.
Видя, что доводы ее не приносят пользы, Розамонда прибегнула к давно известному оружию женского пола – убеждению, и в конце концов добилась неохотного согласия мужа на компромисс. Он дал ей разрешение купить копию плана, но при одном условии. Итак, они договорились после отослать план обратно мистеру Тревертону, объяснив ему подробно, каким способом тот был добыт, и оправдывая свой поступок невозможностью получить его иначе, ведь сам мистер Тревертон утаил информацию, хотя любой другой ответил бы, посчитав вопрос за нечто само собой разумеющееся. Розамонда изо всех сил пыталась добиться отмены или изменения этого условия, но гордость мужа не позволила ему отступить.
– Я уже и так во многом нарушил свои убеждения, – сказал он, – и больше не собираюсь отступать. Если нам придется опуститься до покупки информации у слуги, то давай, по крайней мере, не дадим ему возможности объявить нас своими сообщниками. Напиши от моего имени поверенному доктора Ченнери и скажи, что мы готовы купить копию плана на том условии, которое я объявил и которое должно быть передано слуге Тревертона во всех подробностях.
– Ну а если слуга откажется, боясь потерять работу? – спросила Розамонда, нехотя подходя к письменному столу.
– Давай не будем волноваться, строя предположения. Давай подождем, что произойдет, и будем действовать соответственно. Когда ты будешь готова писать, то скажи мне, я продиктую текст. Мне хочется дать понять поверенному доктора, что мы соглашаемся на этот поступок, зная, во-первых, что с Эндрю Тревертоном нельзя вести дела в соответствии с принятыми в обществе обычаями, и зная, во-вторых, что документ, предлагаемый нам слугой, копия из печатной книги, и никак, прямо или косвенно, не связан с личными делами мистера Тревертона. Ты заставила меня пойти на компромисс, Розамонда, но теперь я должен оправдываться перед другими и перед самим собой.
Видя, что решение Леонарда было непоколебимо, Розамонда воздержалась от возражений. Она написала письмо под диктовку мужа. Когда оно было готово, а другие письма прочтены, мистер Фрэнкленд напомнил жене о ее намерении осмотреть северную часть сада и попросил взять его с собой. Он сознался, что готов бы заплатить в пять раз больше суммы, требуемой Шроулом за копию плана, если бы им удалось открыть Миртовую комнату без посторонней помощи и прежде, чем письмо к поверенному викария будет отправлено.
Супруги вышли в сад, и Розамонда убедилась, что нет ни малейшего шанса обнаружить хоть какой-то след мирта под одним из окон. Из сада они вернулись в дом и открыли дверь, ведущую в северный холл.
Им показали, куда упали ключи из рук миссис Джазеф, и где нашли ее саму, когда началась суматоха. По требованию мистера Фрэнкленда открыли дверь ближайшей к лестнице комнаты. Она представляла печальное зрелище запустения, пыли и мрачности. Несколько старых картин стояло у одной из стен, несколько потрепанных стульев громоздилось посреди комнаты, на каминной доске валялись осколки разбитых фарфоровых ваз, а в углу стоял прогнивший шкаф. Все эти немногочисленные реликвии были тщательно осмотрены, но ничего важного, ничего, хоть в малейшей степени способного прояснить тайну Миртовой комнаты, обнаружено не было.
– Осмотрим другие комнаты, Ленни? – спросила Розамонда, когда они вышли на лестничную площадку.
– Думаю, это бесполезно. Наша единственная надежда разгадать тайну – это искать ответ именно в Миртовой комнате, и ни в какой другой. Нам придется тщательно все осмотреть, может, даже разобрать пол и стены. Это реально сделать в одной комнате, но не в шестнадцати. Пока мы обречены блуждать без ориентиров и подсказок. Но попробуем выяснить хоть что-то. Пол на лестничной площадке был пыльным? Нет ли на нем следов после визита миссис Джазеф, которые могли бы привести нас к нужной двери?
Они тщательно осмотрели лестничную площадку и коридор, но никаких следов обнаружить не удалось. Когда-то давно на пол постелили ковровую дорожку, и она была настолько рваная, потрепанная и прогнившая от времени, чтобы пыль не могла лечь на нее ровно. Кое-где на досках были вмятины, и слуга мистера Фрэнкленда предположил, что их мог оставить носок или каблук ботинка, но они располагались так далеко друг от друга, что никаких выводов из их расположения сделать было нельзя.
Потратив более часа на осмотр северной стороны дома, Розамонда вынуждена была признать: слуги оказались правы, когда, открыв дверь в холл, предсказали, что она ничего не обнаружит.
– Придется отправлять письмо, Ленни, – сказала она, когда они вернулись в столовую.
– Делать нечего, – согласился ее муж. – Вели отвезти письмо на почту и не будем больше говорить об этом.
В тот же день письмо было отправлено. Учитывая отдаленность Портдженны и в то время еще недостроенную железную дорогу, должно было пройти два дня, прежде чем можно было надеяться на ответ из Лондона. Почувствовав, что для Розамонды будет лучше, если это ожидание пройдет вне дома, мистер Фрэнкленд предложил совершить небольшое путешествие вдоль побережья, известного своей живописностью. Это предложение было немедленно реализовано. Молодая чета покинула Портдженнскую Башню и вернулась только к вечеру второго дня.
Утром третьего дня, когда Леонард и Розамонда зашли в столовую, их уже ждал долгожданный ответ от поверенного викария. Шроул решил принять условие мистера Фрэнкленда, во-первых, потому что, по его мнению, только сумасшедший человек мог отказаться от пяти фунтов стерлингов; во-вторых, он полагал, что хозяин слишком зависит от него, чтобы прогнать; и, в-третьих, если мистер Тревертон все же и уволит его, он не настолько привязан к этому месту, чтобы волноваться о его потере. Таким образом, сделка была заключена за пять минут, и в подтверждение тому – копия плана, приложенная к письму!
Розамонда дрожащими руками разложила на столе лист, несколько мгновений внимательно рассматривала его и наконец приложила палец к квадрату, обозначавшему положение Миртовой комнаты.
– Вот она! – воскликнула она. – О, Ленни, как бьется мое сердце! Первая, вторая,
