Сара облизнула пересохшие губы, и взгляд Джеймса переместился на ее рот.
Ну как тут не отвлечься от цели своего прихода; как не уступить голодному взгляду Джеймса, не оказаться в его объятиях, чтобы дышать его теплом и дивным запахом...
– Нам нужно поговорить о нашем будущем, – прошептала Сара.
– Ах вот что! Я с удовольствием поговорю о нашем будущем, дорогая. – Джеймс протянул руку и стал играть с пуговками на ее рубашке. – Почему бы вам не лечь под одеяло – так нам было бы гораздо уютнее.
– Не думаю. – Сара взглянула на одеяло. – На вас что-нибудь надето?
Герцог усмехнулся.
– Хотите посмотреть?
– Нет, лучше я останусь на месте, благодарю вас.
– Вы не замерзли?
– Напротив, мне очень тепло.
– В самом деле? Тогда вам незачем застегивать рубашку до самого горла...
И тут он расстегнул первую пуговицу. Сара подняла руку, желая его остановить, но почему-то ее рука оказалась у него на плече и медленно двинулась по четко выступающим мускулам. Джеймс поцеловал ее пальцы, когда они коснулись его кожи, и она уронила руку на кровать.
Вторая пуговка легко выскочила из своей дырочки, и Джеймс, остановившись, потрогал ее толстую косу.
– Я помню ваши волосы еще с той ночи в «Грин мэн» – они были такими шелковистыми...
Сара покраснела.
– Они были в ужасном состоянии: я тогда слишком устала, чтобы заплетать их на ночь.
– М-м? – Джеймс распустил ее косу и пропустил пряди сквозь пальцы. – Какие они роскошные!
Он откинул волосы с ее лба и висков, а затем его руки медленно двинулись от щеки к горлу и к следующей пуговке на ее рубашке...
Наконец опомнившись, Сара схватила его за запястье. Ей нельзя забывать, что он насильник, распутник. И как ловко ему удается превратить ее в глупое существо, неспособное к сопротивлению!
– Джеймс, вы всех женщин заставляете чувствовать себя так?
Расстегнулась еще одна пуговка.
– Как, дорогая?
– Так... беспокойно.
– Это похоже на лихорадку. – Вот еще одна пуговка. – Но я выдам вам один секрет. – Он наклонился и коснулся губами ее щеки. – Вы тоже заставляете меня беспокоиться. Может, у нас с вами одна и та же болезнь?
Джеймс слегка покусал ее губы, и Сара инстинктивно потянулась к его губам; но он уже пощипывал ими ее самое чувствительное место сразу за ухом.
– Возможно, мы поможем друг другу излечиться. Так мне кажется. – Он говорил прерывисто. – Определенно сможем.
– Но, Джеймс. – Голос ее дрогнул.
Каждое прикосновение его рта пронизывало Сару огнем. У нее еще оставалось смутное представление о том, что она должна сказать ему нечто важное и не может позволить, чтобы их поглотил этот восхитительный огонь.
– Джеймс О! О нет!
Его губы нашли основание, ее шеи. Груди у нее сладостно заныли; внизу живота что-то бешено пульсировало. Вот на свободу вырвалась очередная пуговка. Как долго! Саре захотелось немедленно сорвать с себя рубашку, чтобы почувствовать на своем теле его горячие руки и пылающие губы.
Нет! Она должна сказать то, ради чего решилась к нему прийти, и сделает это!
Облизнув губы, Сара предприняла еще одну попытку.
– Джеймс! Относительно других женщин...
Он расстегнул еще одну пуговицу. Еще одна, и он сможет коснуться ее грудей, а когда это случится, вся надежда на серьезный разговор исчезнет.
Сара решительно оттолкнула Джеймса и, когда он поднял голову, посмотрела ему прямо в глаза.
– Я много думала об этом, Джеймс, и понимаю, что не в силах изменить ваше прошлое. Но я американка, а не англичанка. Если мы поженимся, меня убьет одна мысль, что вы делаете это с другими женщинами. Я ни с кем не хочу вас делить.
Герцог загадочно улыбнулся:
– Дорогая, но ведь и я не хочу, чтобы меня делили.
– Правда? – Сара старалась не поддаваться охватившей ее надежде, пока не убедится, что правильно его поняла. – Значит, вы откажетесь от других женщин? Откажетесь от посещения публичных домов?
– Что? От публичных домов? – Джеймс, казалось, был потрясен. – И от других женщин? – Он в изумлении откинулся назад.
Сара нахмурилась. Может, она что-то не то сказала?
– Неужели я прошу слишком многого? Я знаю, что в Англии не принято спать исключительно со своей женой, но я вам подойду, Джеймс, обещаю. Вам только нужно будет показать мне... это. Сейчас я еще ничего не знаю, но я готова учиться. Только покажите мне, что вам нравится. Я хочу доставить вам удовольствие.
– Это звучит чудесно, милая, но вы говорите странные вещи. С чего вы взяли, что у меня куча женщин и что я посещаю публичные дома?
Сара внимательно всмотрелась в его лицо. Джеймс казался озадаченным, а не смущенным.
– Разве не поэтому вас прозвали Монахом?
Герцог нахмурился и уже хотел заговорить, но Сара его опередила:
– Сначала об этом сообщил мне Ричард, но, оказывается, про это прозвище знают даже ваша тетя и леди Аманда. А леди Шарлотта сказала, что вы всем известны как завсегдатай публичных домов. – Она покраснела. – По ее словам, вы не содержите постоянную любовницу, потому что любите разнообразие.
Джеймс посмотрел на нее с еще большим изумлением:
– Шарлотта сказала, что мне нужно разнообразие?
Сара кивнула.
Казалось, герцог был совершенно ошеломлен. Он откинулся на спину и, закрыв руками лицо, странно затрясся.
– Я не смогу вас делить с кем-либо! – Сара неуверенно дотронулась до его плеча. – Простите, но я просто не смогу этого сделать.
Джеймс издал тонкий странный звук, и Сара с подозрением уставилась на него.
– Вы что, смеетесь надо мной?
– Над вами, над собой, надо всей этой нелепой ситуацией! – Джеймс буквально задыхался от смеха. Наконец он взял себя в руки и приподнялся, опершись на локоть. – Послушайте, Сара, прежде кое-кто действительно называл меня Монахом, так как еще в университете Ричард дал мне это идиотское прозвище. Я знал, что оно вам не понравится, но думал, вы хотя бы понимаете его значение.
– То есть оно означает вовсе не то, что имел в виду Ричард?
– Разумеется, нет! Я думал, что о нем все уже давно забыли; во всяком случае, сейчас никто меня так не называет. – Он скривил губы. – И уж конечно, мне и в голову не приходило, что тетушке и леди Аманде известно мое проклятое прозвище.
– И леди Шарлотте. Она думала, что мы... что мы уже были с вами в постели.
Джеймс усмехнулся:
– Что ж, она ведь права, не так ли?
