скопившаяся в ней от поверженных пожирателей душ, выплеснулась единым потоком. Волна ударила в портал, сметая всё на своём пути. Бесконечно, словно кровавой рекой, Эй исторгала из себя чужеродное, заставив тьму встретиться саму с собой.
Её усилия не пошли прахом. Будто девственную плеву, сопротивлявшийся нам мир разорвал ткань мироздания — и тогда все увидели его.
Он запрягал само Солнце. Каждый, кто жил, давал ему десятки своих, несуразных имён. По его гордой осанке можно было прочесть, что он помнит те времена, когда его звали Гелиосом. Капюшон с птичьим клювом напоминал, что некогда его знали под именем Ра. Сегодня же он величал себя Дажьбогом. И сейчас он обрел силу.
Солнечные лучи дождём благоговения пролились в мир Тьмы. Мгла, до сих пор имевшая дело разве что с ничтожными спичками факелов, жалкими потугами костров, испуганно всколыхнулась.
Она отторгала свет как чистое явление, но стараниями Эйелен была не способна ему противостоять.
В руках повелителя солнца показался невероятных размеров лук — трещала спускаемая им тетива, но солнце нещадно жалило воинство тьмы перед собой. Словно раздутые жабы, лопались пожиратели душ. Чистый, незапятнаный свет пожирал их точно так же, как они — чужие души. Он сметал их плеядами — тысячами, десятками тысяч они испарялись прямо на глазах. Четвёрка златогривых коней вдруг вырвалась, оставляя чудесную колесницу парить в воздухе. Ожившим пламенем они коснулись земли — плавилась земля от их могучего бега, трещали от дикого жара тут и там растущие камни душ.
Будто таран, раскалённым клином сквозь масло, они пробили последний оплот обороны войска теней.
Бог Солнца проложил мне прямой путь к широко раскрытой пасти Матери Тьмы. Разинутый зев будто только и ждал, когда же я, наконец, соизволю сделать в него первый шаг навстречу своей судьбе...
Сделать его оказалось труднее, чем я думал. Мрак, вившийся вокруг меня, насмехался — не надо мной, над нами.
Мгла пробовала нас на вкус. Мне казалось, я чую, как её мерзкий язык проходит по моему телу. Будто сама Тьма изучала, какую душу можно вытащить из собравшихся здесь Богов? Не ведая утоления, воинство теней жаждало всё больше и больше. Крови, мяса, подношений.
Душ.
Из разинутой пасти текла песнь матери. Словно ласковая колыбельная, она пыталась унять дерзкое, капризное и по-честному детское сопротивление.
Я знал, что она смотрит на нас сверху вниз. Мы-то, Боги, держим весь мир в ладонях и распоряжаемся его судьбой. Но перед ней ничтожными были мы.
Я не ведал, я чуял — Тьма вокруг нас не сопротивлялась нашим жалким потугам. Лишь забавлялась, время от времени натягивая печальные маски уныния, злости, гнева.
Всё блеф.
Ей под силу закончить всё здесь и сейчас. Накрыть нас ладонью, словно жуков, и скрыть под тенью своего величия.
Игрушки.
Ими играют, а не ломают в первой партии.
Она будто умоляла меня идти к ней навстречу. Яростный оскал сменился благожелательной улыбкой. Прикрытые очи тьмы взирали на меня с добротой, словно на любимое чадо.
Я шёл посреди продолжавшегося сражения. Я слышал смерть, видел гибель, чуял её отвратный смрад.
Умирают ли Боги? Я не знал, но знал лишь то, что смерть гонит меня вперёд. Словно заждавшаяся на брачном ложе невеста, она простирала ко мне руки, всё больше и больше затягивая внутрь.
Она давила собой страх, утверждавший, что назад дороги не будет. Словно кукла, я механически шагал вперёд, чуя, как размываются чужие очертания. Лица, морды, чудовищные хари — всё едино. Мир вокруг норовил схлопнуться в точку.
Кто-то попытался меня остановить, но я скинул руку со своего плеча, продолжив идти. Так мотылёк летит на жаркий, убийственный свет.
Я пришёл в себя только тогда, когда осознал, что не в состоянии сделать и шага. Будто забыв о том, что я им велел, оставив свои посты, они повисли на мне гурьбой.
В другой бы ситуации я был бы рад. Когда на тебе виснет куча девчонок — ты ловишь на себе лишь полные зависти взгляды.
— Мы с тобой, — пискнули в один голос Вика и Ника. Близняшки всегда говорили и действовали, будто одно целое. Вторя им, слабо кивала головой Эйелен — ей уже ни на что большее не хватало сил.
Словно в тщетных надеждах меня вразумить, широко раскрыв глаза, Ольга спрашивала, понимаю ли я, куда иду.
Мне казалось, что этот диалог у нас уже был — давно или недавно. Так ли уж важно? Качаю головой, ей мой ответ ведь всё равно не понравится.
Я смотрю на них — грязных, уставших, в одночасье обратившихся из величественных богинь в простых, полных волнения девчонок. Что-то бормочет Аштар — у меня заложило уши и я попросту её не слышу. Жизнь учила меня в таких ситуациях отвечать всегда «да» — людям это нравится. Богини-то чем хуже?
Селена упёрлась в меня своей могучей грудью. Наверное, в других обстоятельствах это могло бы меня удержать.
Я мягко отстранился от них. Словно потерянная, на меня смотрела Хидеки. На дрожащих ресницах Мирами я заметил бусинки слёз. Отрицательно покачал головой, бросил на них взгляд — а ведь им казалось, что они видят меня в последний раз.
Ещё немного, осознавал я, и я дам слабину. Соглашусь с их доводами, увещеваниями, обещаниями, поддамся на мягкость упрёков и позволю им пойти за собой.
Нет.
Я развернулся — время, треклятое время! Я дарил его крохи ангелам, закрывшим око само Тьмы своей жертвой. Следует ли тянуть его ещё больше?
Я иду, и мой кивок стал сигналом для мглы. Мне показалось, что Мать Тьма, наслаждавшаяся зрелищем, вдруг посмотрела на меня с уважением.
«Правильно, — молчала она мне прямо в ухо. — Со своей тьмой говорят лишь с глазу на глаз...»
Глава 19
Глава 19
...Я помню всё, принцесса. Помню, как старательно скрипела пером по бумаге, выводя одну букву за другой. Помню, как доносила до вас всё, чему смогла научиться, чему научил меня свет. Любовь, вера и дружба. Надежда. Словно мир позабыл остальные слова, вы кормили меня с ложечки представлениями о том, что должен представлять из себя истинный Свет.
Я помню, как вы передали мне чародейский скипетр. Будучи наивной девчонкой, я вцепилась в такую возможность: ведь за гранью золотой палки лежали приключения — те самые, прямо из книг!
Не ведая жалости к себе, я взбиралась на новые вершины, каждый раз оборачиваясь, желая узнать — вы
