— Вот. Ничего криминального, сок, кофеин, витамин С.
Я выпил энергетик, и меня что называется вштырило, аж заплывший глаз распахнулся.
— Ты уверен, что готов биться? — спросил Витаутович с сомнением.
К чему он клонит? По его лицу ничего нельзя прочесть, а вот интонация была странной.
— Не то чтобы огурцом, но…
— Пошли. — Лев Витаутович направился к выходу, добавив шепотом: — Не удивляйся. Держись естественно.
Я собрался спросить, что происходит, но прикусил язык, переступив порог. В коридоре меня ждали два секьюрити в черном и худой узколицый мужичок в сером блестящем костюме, похожий на кузнечика.
Это что за номер?
— Аверин Георгий Иванович, — представился кузнечик, прочел на моем лице… не знаю, что он там прочел, но примирительно вскинул руки: — Не подумайте плохого, Александр. У нас к вам просто разговор.
— У нас? — переспросил я и покосился на Витаутовича, который делал вид, что ничего не происходит.
Ни Аверин, ни охранники не желали мне ничего плохого, потому я еще раз бросил на Витаутовича взгляд. Тренер кивнул, и мы направились за процессией вглубь закругленного коридора. Остановились напротив кабинета с табличкой «Малый зал».
Кузнечик постучал.
— Заходите, — донесся незнакомый голос, и мы вошли.
Зал действительно был малым. Не зал даже — кабинет. В центре — огромный овальный стол красного дерева, окруженный стульями-тронами с мягкими спинками. Заняты были лишь два. Я протер все еще пекущий глаз, сфокусировался…
Мать моя женщина! Генерал Вавилов собственной персоной и еще один смутно знакомый мужчина. Седые волосы, плотно сжатые губы, зеленые внимательные глаза… Шуйский! Да не тот, что был на беспредельных боях, а один из главных, с фотографии, которую мне Настя показывала. Аристарх Григорьевич.
Я оторопел, не зная, что и думать. Просто подошел и пожал руку сперва Вавилову.
— Здравствуйте, Валентин Сергеевич!
— Так вы знакомы? — вскинул седую бровь Шуйский, пожал мою руку.
Ничуть не удивился, что я и к нему обратился по имени-отчеству.
— Без малого десять дней в Лиловске, а как осведомлен! — обратился к Вавилову он, кивнул мне на стул. — Сядь. И вы, товарищ Тирликас. — И снова спросил у Вавилова: — А почему он к вам обращается не по форме? Или у вас родственные отношения?
— Нет, не родственные, — отмахнулся Вавилов.
— Позвольте ответить, Валентин Сергеевич? Обращаюсь так, потому что не служу и не состою в звании.
Шуйский улыбнулся, сцепил пальцы в замок и подался ко мне. По спине пробежал холодок.
— Как же так? Не служите, а честь «Динамо» защищаете? — Не дожидаясь ответа, он посмотрела на Вавилова.
Тот втянул голову в плечи, тряхнул брылами и прокряхтел:
— Так товарищ и в армии-то не служил… А работает, к-хе, на гражданской должности в спорткомплексе…
Шуйский укоризненно покачал головой.
— Непорядок, товарищ генерал! Редкого таланта боец, а не служит, не имеет офицерского звания. Не цените вы таланты. Нехорошо, Валентин Сергеевич. Встает вопрос: умышлено саботируете кадровую работу? Или упустили?
Генерал Вавилов крякнул, хотел возразить, но промолчал. Сразу видно, кто тут главный. Но непонятно, к чему такая заинтересованность моей особой. Мягко стелет. Слишком мягко.
— Аристарх Григорьевич, так нельзя мне звание, я ж ведь еще долг Родине не отдал.
— Долг Родине можно по-разному отдавать, — сказал Шуйский. — Но сперва надо спросить у Родины, в чем она больше нуждается. Правда, Валентин Сергеевич?
Генерал покивал.
Что-то спектакль затянулся. Давайте, жгите напалмом, что вам понадобилось.
Я косился на Льва Витаутовича, сидящего скрестив руки на груди. Неужто и он не в курсе, что им надо?
Настроившись на Шуйского… я получил те самые помехи. Ну да, а на что я рассчитывал, он же одаренный! А вот Вавилов хотел, чтобы разговор побыстрее закончился, но большого человека торопить не решался.
Это за него сделал Витаутович:
— Можно ближе к делу. Зачем вы нас вызвали?
— Можно, — кивнул Шуйский и посмотрел на меня. — Ваш боец травмирован. Ему нужно сняться с соревнований. Тем более, что одаренным запрещено участвовать в турнирах.
В его голосе зазвенел металл, а у меня резко вспотели ладони и засосало в груди.
Глава 22
В то время, когда наши космические корабли бороздят просторы Вселенной…
Взяв себя в руки, я изобразил недоумение, вроде как непонимающе посмотрел на Витаутовича, а тот фыркнул и парировал слова Шуйского:
— Даже если он и одаренный, что весьма спорно, вы сами знаете, что неинициированные на многое не способны. Парень просто талантливый.
И что делать? Отрицать, что я не одаренный? Или делать вид, что вообще не понимаю, о чем он, и для меня одаренный равно талантливый? Пожалуй, так и сделаю.
— В общем, Александр, ты должен сняться с турнира, — повторил Шуйский. — Как видишь, мы не угрожаем, не шантажируем, а предлагаем сделать выбор. Нам нужно, чтобы выиграл наш боец.
Да что вы говорите? Честные прямо такие? Как судей подкупать, щелочь сыпать в перчатки — так все нормально? А тут прям белые, пушистые и щебечут! С чего бы это?
Витаутович сказал то, о чем я сдержанно молчал последнюю минуту:
— Дело в том, что во время турнира от Александра пытались неоднократно избавиться. Сперва в ход шли прямые угрозы, — он принялся загибать пальцы, — потом по жеребьевке ему достался Ибрагимов, потом — опять прямые угрозы, причем от рефери. И наконец щелочь в перчатках.
Шуйский с Вавиловым переглянулись, посмотрели на мои перебинтованные руки. Видимо, они слыхом не слыхивали ни о чем подобном.
— Прямо так в наглую? — удивился Шуйский.
На языке вертелось: «Как вы сейчас» — но я смолчал.
— Я с этим разберусь, — кивнул Вавилов и обратился ко мне: — Александр, ты бился, как чемпион, как настоящий динамовец. Я получил огромное удовольствие и от зрелища, и от того, что наш боец дошел аж до финала. Но наш год — следующий.
— Да-да, — влез в разговор Шуйский, — он может быть твоим годом, Саша. А сегодня есть кандидат на победу. Достойный парень, действительно талантливый. Его уже ждут в Москве, но есть формальность, без нее не получится — нужно победить в областном турнире, это как вступительный экзамен.
— Дмитрий Барановский, — уточнил Витаутович.
Вспомнился черноволосы парень, бой которого я видел на экране. Я посмотрел на тренера. К чему он клонит? Он на моей стороне или…
