бесполезно, поэтому я открываю ящик стола и роюсь в поисках упаковки свечей и зажигалки.
— Я и без света проживу.
Зажигаю свечу и подношу её к столу, придвинув как можно ближе к маме. Свет отбрасывает тени на её измождённое лицо; вид у неё пугающий.
Мама достаёт из кармана сигареты и прикуривает одну. Уголёк ярко разгорается красным.
— Что ты здесь делаешь? — снова спрашивает она.
— Я хотела убедиться, что с тобой всё в порядке, — я не могу пошевелиться, но завороженно наблюдаю, как каждая затяжка раз за разом освещает исхудалые черты маминого лица.
— С каких пор тебе не всё равно?
— Почему ты пьёшь? — задаю вопрос, который никогда прежде не осмеливалась задать.
Она усмехается и поднимает свою кружку, словно мои слова напоминают о том, что она алкоголичка и ей нужно выпить.
— Это вкусно.
— Нет. Я говорю о том, что ты не всегда была пьяницей, — я мысленно возвращаюсь в детство: сколько себя помню, мне кажется, что она пила не всегда, равно как и Деклан не всегда был наркоманом. Это воспоминание засело где-то глубоко внутри моего сознания, забилось в трещины и расщелины, но время от времени поднимается на поверхность, и на этот раз я не игнорирую его.
Дыхание мамы сбивается, и на секунду мне становится страшно, что это может быть её последний вздох, но она делает затяжку.
— Почему именно сейчас тебе это стало интересно? — в её словах сквозит обида, боль и много чего ещё.
— Мне кажется, я всегда задавалась этим вопросом, но боялась услышать ответ, — честно отвечаю я, чувствуя, как в горле образуется комок.
Мама прикуривает ещё одну сигарету.
— Ты не хотела видеть своего отца в негативном свете. Он всегда был для тебя героем.
Сердце сжимается, и боль становится реальной. Слишком реальной. Мама права. Именно этого я и боялась — что в этом есть часть и его вины.
— Мейв, я устала. Устала быть плохой. Устала собирать себя по кусочкам после его ухода. Устала от других баб, устала от того, что всегда была недостаточно хороша для твоего отца, — смотрю в её глаза и вижу глубину её отчаяния. — Я недостаточно хороша даже для тебя или Деклана.
В глазах и в носу щиплет. Вот почему я пришла сюда сегодня. Не только для того, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке, но, и чтобы встретиться лицом к лицу с тем, чего избегала всю свою жизнь. Мой отец не так уж невиновен во всей этой ситуации.
Когда беру её за руку, мои глаза застилает пелена, а по щекам льются слёзы. Ладонь мамы такая холодная и костлявая, и шок отрезвляет меня.
— Мне жаль.
Она так и не двигается, и я снова задаюсь вопросом, не разговариваю ли я с призраком, сидя здесь. Рёв мотоцикла заставляет меня отпустить руку мамы и подскочить. Немного отодвинув штору, я вижу, как Лоулор спрыгивает с новенького блестящего чёрного байка. Готова поклясться, что он уставился прямиком на меня, но этого не может быть. Невозможно что-либо разглядеть в тёмной комнате. Опускаю занавеску и слышу голос мамы:
— Мейв, тебе не в чем себя винить. Ты заботилась о Деклане…
— Шшш, мам, сиди тихо, — это глупо и не имеет смысла, поскольку джип Джека припаркован возле дома. Понятия не имею, что ожидать от Лоулора. Он и раньше мне угрожал. Что сделает сейчас?
Мама громко затягивается, и ещё громче тушит сигарету. Стук во входную дверь заставляет её подняться.
— Это тот мальчик? Джек?
То, как она это произнесла, вызвало бы у меня улыбку, если бы я не была так напугана. Джек не мальчик.
— Нет. Это его телохранитель.
— Он пришёл за тобой?
Я киваю, но понимаю, что она может не увидеть меня в полумраке комнаты.
— Да. Я просто хотела убедиться, что с тобой всё в порядке. Мама, на улицу тебя не выставят. Я позабочусь об этом, — подхожу к ней, собираясь обнять, но она обхватывает себя руками за тонкую талию.
— Я не твоя проблема, Мейв. Живи своей жизнью. Позаботься о своём брате.
Она не смотрит на меня.
— Я часто слышала, как вы с отцом ругались. Помню, как ты его ударила, — глаза снова застилает пелена слёз, когда вспоминаю то, что не давало мне покоя всё это время.
Лоулор больше не стучит во входную дверь, и я понимаю, что времени у меня в обрез.
— Ты хочешь сказать, что я во всём виновата, — говорит она, так и не поднимая на меня глаз. — Ладно.
— Мама, я тебя не виню. Я знаю, что у него были другие женщины, — она смотрит на меня, и её потухшие глаза полны боли.
Открывается задняя дверь, и в комнату входит Лоулор.
— Я сейчас выйду. Мне нужно ещё пару минут побыть с матерью, — вытираю мокрое от слёз лицо, а когда чувствую, как охранник хватает меня за руку, выдёргиваю её и поворачиваюсь к нему.
— Говнюк, ещё раз тронешь меня, и я позабочусь о том, чтобы Джек тебя убил. Не так, как Фредди, а по-настоящему. Ты навсегда останешься в земле. А теперь дай мне пять минут, — набрасываюсь на него, моё терпение лопается, и я говорю всё, что думаю.
Лоулор больше не прикасается ко мне, но в мерцающем свете свечей я вижу, как он закипает от ярости из-за того, что я на него наорала. Не дожидаясь его дальнейших действий, подхожу к маме и тяну её скрещенные руки на себя.
— Мне так жаль. Мне, правда, очень жаль. Мне стоило задать эти вопросы раньше. Мне стоило…
— Ты была ребёнком, Мейв, — перебивает меня мама. — Я должна была сказать тебе, но не могла, — равнодушно произносит она, возвращаясь к столу и подхватывая чашку. Уставившись на Лоулора, она спрашивает: — Джек добр к тебе?
Это неважно. Важно лишь найти ей жилье и помочь победить её демонов.
— Да. Мам, обо мне не переживай.
Она безрадостно усмехается.
— Я всегда переживаю о тебе и Деклане, — мама ставит чашку на стол и делает шаг ко мне. Тяжёлое дыхание Лоулора даёт мне понять, что нужно побыстрее закругляться.
— Деклан в реабилитационном центре. У него всё хорошо, — я хочу дать ей хоть какое-то утешение, потому что сейчас мысль о том, чтобы оставить её здесь одну, слишком тяжела.
— Нам пора, — слова телохранителя больше похожи на рычание, но мне придётся с ним взаимодействовать. Он был настолько терпелив, насколько это вообще возможно.
— Он всегда был таким сильным и смелым, — Лёгкая улыбка трогает мамины губы, но я вижу в
