class="v"> Вечный гимн поют!
«Не убивайте голубей!..»
Не убивайте голубей!
Их оперенье – белоснежно,
Их воркование так нежно
Звучит во мгле земных скорбей,
Где все – иль тускло, иль мятежно.
Не убивайте голубей!
Не обрывайте васильков!
Не будьте алчны и ревнивы;
Свое зерно дадут вам нивы
И хватит места для гробов,
Мы не единым хлебом живы, –
Не обрывайте васильков!
Не отрекайтесь красоты!
Она бессмертна без курений,
К чему ей слава песнопений,
И ваши гимны, и цветы,
Но без нее бессилен гений.
Не отрекайтесь красоты!
Песни без слов
«Я спала и томилась во сне…»
Я спала и томилась во сне,
Но душе усыпления нет,
И летала она в вышине,
Между алых и синих планет.
И, пока я томилась во сне,
Все порхала она по звездам,
На застывшей и мертвой луне
Отыскала серебряный храм.
В этом храме горят имена,
Занесенные вечным лучом.
Чье-то имя искала она
И молилась, – не помню о чем.
Но, как будто, пригрезилось мне,
Что нашла я блаженный ответ
Там – высоко, вверху, в вышине,
Между алых и синих планет.
«Грезит миром чудес…»
Грезит миром чудес,
В хрусталях и в огне,
Очарованный лес
На замерзшем окне.
Утра зимний пожар
В нем нежданно зажег
Полный девственных чар
Драгоценный чертог. –
И над жизнью нанес
Серебристый покров
Замерзающих грез,
Застывающих снов.
«Море и небо, небо и море…»
Море и небо, небо и море
Обняли душу лазурной тоской.
Сколько свободы в водном просторе,
Сколько простора в свободе морской!
Дальше темницы, дальше оковы,
Скучные цепи неволи земной.
Вечно-прекрасны, чудны и новы,
Вольные волны плывут предо мной.
С тихой отрадой в радостном взоре
Молча смотрю я в лиловую даль.
Море и небо! Небо и море!
Счастье далеко. Но счастья не жаль.
«Под окном моим цветы…»
Под окном моим цветы
Ждут прохладной темноты,
Чтоб раскрыться – и впивать
Росной влаги благодать.
Надо мною все нежней
Пурпур гаснущих огней.
Месяц, бледен и ревнив,
Выжнет цвет небесных нив.
Тихих слез моих росу
Я цветам моим снесу.
Грусть вечернюю отдам
Догоревшим небесам.
«Шмели в черемухе гудят о том, – что зноен день…»
Шмели в черемухе гудят о том, – что зноен день,
И льет миндальный аромат нагретая сирень.
И ждет грозы жужжащий рой, прохлады ждут цветы.
Темно в саду перед грозой, темны мои мечты.
В полях горячий зной разлит, но в чаще тишина.
Там хорошо, там полдень спит и дышит жаром сна.
Шмели в черемухе гудят – «Мы сон его храним.
Придет гроза, – воскреснет сад – и сны замрут, как дым.
Полдневных чар пройдет угар, и будет грусть по ним.
На страже полдня мы гудим. Мы сон его храним».
После грозы
Затихли громы. Прошла гроза.
На каждой травке горит слеза.
В дождинке каждой играет луч,
Прорвавший полог свинцовых туч.
Как вечер ясен! Как чист эфир!
Потопом света залит весь мир.
Свежей дыханье берез и роз,
Вольней порханье вечерних грез.
Вздымают горы к огням зари
Свои престолы и алтари,
Следят теченье ночных светил
И внемлют пенью небесных сил.
Голоса
Голоса зовущих
1.
Когда была морскою я волной,
Поющею над бездной водяной,
Я слышала у рифа, между скал,
Как чей-то голос в бурю простонал:
«Я здесь лежу. Песок мне давит грудь.
Холодный ил мешает мне взглянуть
На милый край, где хижина моя,
Где ждет меня любимая семья».
Так кто-то звал, отчаяньем томим.
Что я могла? – Лишь плакать вместе с ним,
И пела я: забудь печаль твою!
Молчи. Усни. Я песнь тебе спою.
2.
Когда, легка, пушиста и светла,
Воздушною снежинкой я была,
В метель и мрак, под снежной пеленой,
Мне снова зов послышался родной:
«О, где же ты? Откликнись! Я – один,
Бреду в снегах засыпанных равнин,
Мне не найти потерянных дорог.
Я так устал, так страшно изнемог».
Предсмертный сон – как смерть – неодолим.
Что я могла? – замерзнуть вместе с ним
И светлый мир хрустальной чистоты
Вплести в его последние мечты.
3.
Когда я слабой женщиной была
И в этом мире горечи и зла
Мне доносился неустанный зов
Неведомых, но близких голосов, –
Бежала я их слез, их мук, их ран!
Я верила, что раны их – обман,
Что муки – бред, что слезы их – роса.
Но громче, громче звали голоса.
И отравлял властительный их стон
Мою печаль, мой смех, мой день, мой сон.
Он звал меня. – И я пошла на зов,
На скорбный зов безвестных голосов.
Ангел Скорби
Кто в молитве тихой
Здесь чело склонил,
Реет над крестами
Брошенных могил?
Тень от крыльев черных
Стелется за ним…
Это – Ангел Скорби
Чистый серафим.
