безнадежного невежды.
Мне ясно, что новый Старший не разделяет идею братства о безмолвии, и может плести кружева своих речей до личного вознесения, хотя он явно знает больше, чем должен. Еретик в моем лице не позволил Диму преступить неписаный кодекс излишнем пустословием. Делаю шаг назад, пользуясь паузой в разговоре и, коротко попрощавшись, ухожу. Утешаю себя мыслью, что задачу свою выполнил, а остальное не важно. Возвращаясь к тропе, немного жалею о единственном мирном месте, которое тоже пришлось оставить позади. Из головы не выходит увиденное, как и красивые речи этих отшельников. Однако отстраненность и твердое намерение вновь делают свое дело, освободив меня от возвышенного тупика в путешествии.
Западное подножие вершины представляется мне бесконечным, даже перестаю верить в существование цели, скрытой за деревьями и ближайшими горами. Иду, почти не отрывая взгляда от карты, которая выручает на каждом перекрестке. Вместе с подъемом лес постепенно меняется, плодовых деревьев становится меньше, а сосен и черемухи больше. Чувствую себя муравьем, который забрался на древний пень, и теперь ползет по выпуклым складкам, переходящим в корни. Троп так много, что даже с идеальной картой кое-как продвигаюсь вперед, то забираясь вверх, то спускаясь, а иногда поворачивая назад, столь сильно петляет путь по сложному рельефу.
Отрешенно иду вверх, снова слышу назойливое карканье за спиной. Ворон почему-то увязался за мной, и словно пытается предупредить или просто смеется над моим примитивным способом передвижения, кто его знает. Стараюсь игнорировать его, дабы не пропустить важную развилку. На ходу думаю о редких путниках, которые решаются на пешее восхождение, и плутают в этих горах, положившись на чутье или удачу, ибо здесь и с картой тяжело. Замечаю, что солнце клонится к горизонту, еще можно идти пару часов, но останавливаюсь. Впереди россыпь огромных камней, давно поросшая лесом. Между глыбами и стройными соснами, чья кора отливает золотом на закате, тропа круто берет вверх, да еще расходится в разные стороны.
Разбиваю лагерь и думаю, что разумнее начать новый этап на свежую голову, с ней и так не пойми что случилось, все-таки прав брат Дим. Остается еще много времени на неспешный ужин, и даже игру на мандолине. Смутно помню ее в руках одного менестреля, и силюсь понять, как инструмент оказался у меня. Сознания молчит. Перебираю струны, честно доходя до конца каждой мелодии, и вижу то ли мираж, то ли галлюцинацию в виде грузного человека, испытующе глядящего своими маленькими глазками.
Он долго сидит напротив, оперев руки на колени, а потом внезапно произносит:
— Ну, ты даешь, и как умудрился систему обмануть? Второй раз подобное вижу. Погруженные на такое не способны, — моего ответа он не дождался, и почему-то обрадовался. — Коли ты при памяти, иначе говорить будем. Хоть один контейнер вскрыл? Пытался? Отвечай честно, тебе ведь не нужны проблемы во время и после путешествия.
Отгоняю этот бред зажмурившись, и закрыв уши, протираю глаза. Толстяка нет. С облегчением выдыхаю, с опаской оглядываясь по сторонам. Наверное впервые за все путешествие ощущаю животный ужас, от одиночной ночевки глубоко в горах, где надеется можно только на себя, а когда начинает съезжать крыша… Дальше стараюсь не думать, а просто расстилаю спальник в палатке и ложусь поверх него. Радуюсь, что ночь будет теплой, и на темнеющем небе совсем нет облаков, хотя на звезды еще рано смотреть. Невольно вспоминаю о коварной следящей системе. Странно, что знание о ней сохранилось. Видимо она затеяла новое развлечение, если подбрасывает такие правдоподобные наваждения. Наверно не желает моей победы, или испытывает, кто ее знает.
Коварство путей
С самого утра день не заладился. Добрых полчаса пришлось разглядывать напоминание на руке, дабы объяснить себе кем являюсь и что делаю. Вездесущий ворон уже раздражал и вызывал чувство тревоги, особенно она усилилась после слов Анда, который прямо назвал птицу знаком конца пути. Решаю, что конец не может так долго следовать по пятам, поэтому смело выступаю в последний переход по лесам. Уже завтра карта потеряет свою ценность, ибо на ней не обозначены тропы выше полутора тысяч метров, в мире гранита и сланца.
Беспокойный ум просит меня вновь обернуться. Чуть сбавляю ход, бросаю взгляд за спину. Панорама раскрылась еще больше, чем была четверть часа назад, успокаиваюсь, ощутив прогресс. Стараюсь отвлекаться на дыхание, дабы избежать глупых мыслей о неприятностях, но обстоятельства сами помогают мне заглушить внутренний монолог. На очередном перекрестке слышу шаги. Из-за старых сосен показывается группа путников. Маски недовольства на лицах, судорожные порывы в походке. Прошли молча, даже не поздоровавшись. С недоумением провожаю их взглядом, ибо отряд двигается вдоль склона, будто уходит от вершины. Всем своим нутром ощущаю тяжелый след, оставшийся на тропе, и мой пернатый спутник садится на поваленное дерево рядом, и будто прислушивается, вытянув шею. Видимо тоже ощущает нечто недоброе, но ему оно нравится.
На обеденном привале решаю проверить, куда вел тот путь, найдя его на карте. Выясняю, что в южном направлении, вниз и вдаль от вершины. Может, передумали восходить, может устали, или просто забыли, кто их знает. Любопытство заставляет меня проверить иные направления, идти по которым уже отказался. Горизонтали на карте подсказывают, что одни тропы уходят на смотровые точки, другие к обрывам, но большинство просто спускаются вниз, и чем больше высота, тем меньше становится путей к вершине, что хорошо, ибо уже можно не пользоваться картой, и идти сегодня по прямой.
Переход по россыпи камней становится для меня настоящим аттракционом, хотя и надоедает, с самого утра не заканчивается. Благо, что условная тропа заметна, по стертому лишайнику, уложенным камням и сломанным или вырубленным кустам. Стараюсь всякий раз быстро пробегать по верхушкам глыб, ловя равновесие, и иногда остаюсь на одной точке опоры, когда от падения спасает только сильный выпад с широким шагом вперед. Ум работает сам по себе, на автопилоте выбирая подходящие поверхности, часто за миг до ошибки. Но мне везет, колени до сих пор целы, только руками иногда хватаюсь за черный лишайник и белый мох, напоминающий кораллы. Вокруг меня один лишь багульник, и редкие сосны. Ощущаю приятный пряный запах горной тайги. Под камнями все время журчит вода, из расщелин тянет холодом, зато верхушки камней нагреты так, что долго и не усидишь. Достигаю границы низколетящих облаков. На этой высоте совсем нет ветра. Тишина, лишь шорох моих подошв по лишайнику разносится во все стороны.
Скоро каменная круча заканчивается, тропа опять идет по земле, последний легкий отрезок перед настоящей битвой со
