Книга Последний вечер в Лондоне - Карен Уайт

Лондон

май 2019 года

После ухода Пенелопы и Прешес мы немного посидели молча. Затем Арабелла вскочила на ноги.

– Кто хочет посмотреть на закат? Я сто лет не была в деревне, а небо – кристально чистое. – Она протянула ко мне руки. – Пойдем, Мэдди. Обещаю, такого ты еще не видела. Захвати свою камеру. – Она перевела взгляд на брата. – И ты, Колин. Когда ты последний раз видел закат?

Колин осушил свой стакан и поставил его на каминную полку.

– Ни разу со времен института, – констатировал он каким-то странным тоном. Он повернулся к отцу. – Пап? Пойдешь с нами?

– Спасибо, но мне нужно просмотреть кое-какую корреспонденцию. А вы идите. – Джеймс посмотрел на часы. – И лучше поторопитесь – солнце садится примерно через сорок пять минут. Лучше всего наблюдать с меловой горы, а до нее идти прилично. Возьмите фонари, чтобы не заблудиться на обратном пути. Сегодня только полумесяц.

Сбегав наверх и быстро переодевшись в джинсы и свитер, я пошла за Арабеллой и Колином через весь дом. Захватив на кухне карманные фонари, мы вышли в сад за домом. Аромат цветов наполнял воздух такой легкостью, что я почти забыла лицо Прешес, когда она отвела глаза от моего испытующего взгляда, забыла то ощущение зависшей над листом бумаги ручки, ощущение истории без конца.

Но конец был. Должен был быть. В каждой истории был финальный акт, место, под которым можно написать: «Конец». Я всю свою взрослую жизнь прожила с этим допущением, со знанием, что некоторые концовки известны еще до начала истории.

Сегодня было что-то в том, как Прешес произнесла: «Сладких снов». Нечто почти вызывающее – крючок, брошенный в воду, чтобы посмотреть, что на него может клюнуть. Не то чтобы это было какой-то непривычной сентиментальностью. Я вспомнила те же слова, написанные на обороте фотографии с Грэмом в форме Королевских ВВС. А может, это была лишь какая-то пустяковая мысль, крутившаяся у меня в голове, полное совпадение никак не связанных между собой вещей.

Арабелла, идущая рядом, остановилась, потирая ладонями руки.

– Б-р-р-р. Что ж так холодно-то? Боюсь, у меня нет джемпера. – У нее был искренне раздосадованный вид. – А если вы будете меня ждать, то пропустите закат. – Махнув нам рукой, она сказала: – Вы идите. Сфотографируйте все, чтобы я посмотрела, что пропустила.

Джордж и Шарлотта, которых, видимо, держали во время ужина взаперти, обрадовались побегу из заключения.

– Держите их подальше от коровьих лепешек, – предупредила Арабелла, а затем поспешно удалилась, оставив нас с Колином один на один.

Собаки скакали и носились вокруг нас, словно назойливая мошкара, вызвав у меня невольную улыбку.

– Не волнуйся, мы некоторое время не пускали коров на этот холм, чтобы отросла трава. – Колин опустил глаза на мои кеды. – Холм пологий, но там может быть скользко. Тебе в них будет нормально?

– Наверное, нет. – Я стянула кеды, затем засунула носки внутрь, оставшись босиком. В ответ на его недоуменный взгляд я объяснила: – Когда я была маленькой, я надевала туфли только в школу, церковь и на дни рождения. Это скорее причуда южан, так что прорва народа пропустила это. Есть что-то волшебное в траве под босыми ногами. – Я указала глазами на его мокасины. – Попробуй.

Он колебался всего секунду, а затем снял свои туфли и поставил рядом с моими.

– Приятно. Правда, немного прохладно. Ноги, наверное, замерзнут.

– Не волнуйся, привыкнешь. Твои пальцы на ногах будут слишком довольны, чтобы жаловаться.

– Ну пойдем тогда, – сказал он, указав на тропинку, ведущую из сада к заросшему травой склону с редкими деревцами. Он свистнул собак, которые тут же потрусили по направлению к нам.

Мы шли молча; собаки, тяжело дыша, пролетали мимо нас, потом, добравшись до ворот для выгона скота, принимались нетерпеливо пританцовывать в ожидании, когда им откроют ворота, а затем возвращались обратно. Я проигрывала в голове наш разговор на кухне, слушая слова Колина о фотографии мальчика в коляске, который не был Колином. Я хотела спросить, кто же это был, но не могла подобрать правильных слов, которые бы показали безразличие, которого уже не испытывала.

– Я наводил справки по поводу Евы Харлоу, – нарушил Колин тишину.

– О, прекрасно. Нашел что-нибудь?

Он покачал головой.

– Вообще ничего. Я нашел ее в списке моделей Дома Луштак с тридцать девятого до конца марта сорок первого. Затем она исчезает. Совершенно пусто: ни извещений о смерти, ни истории болезни, ни записей о браке. Как будто ее вообще не существовало.

– Но мы знаем, что она жила с Прешес – ты проверял историю дома?

– Пытался. Никаких записей о том, что квартиру снимала Прешес, потому что мои бабушка и дедушка владели этой квартирой.

– А когда она вернулась в Лондон в семидесятых, она снова в нее въехала. Интересно, почему она не нашла квартиру поменьше, раз уж была теперь одна. Может быть, для того, чтобы Ева смогла найти ее после всех тех лет?

– Все любопытнее и любопытнее, нужно признать, – произнес Колин, повторяя мои мысли. – Посмотрим, что я найду в записях Девона – Прешес сказала, что отцом Евы был врач, а ее родители погибли в автокатастрофе. Эти детали должны помочь сузить круг поиска. У нас в офисе есть стажер, которая отвечает за телефонные звонки; она может разузнать, были ли какие-нибудь газетные сообщения о несчастном случае и тому подобное. Шанс слабый, но он хотя бы есть.

Холм стал более крутым, и я заметила, что стала тяжелее дышать. Даже собаки сбавили прыть, хотя Колин еще продолжал идти некоторое время своими широкими шагами, пока не понял, что заметно обогнал меня.