Марта с визгом повисла на шее у отца. Мэй решительно перехватила у Киры из рук первый из чемоданов.
— Здравствуй, — с улыбкой сказала она. И было в этой улыбке что-то… что-то такое, будто бы виноватое.
Дальше началась обыкновенная суматоха, которой сопровождается встреча людей, искренне привязанных друг к другу, но не умеющих это нормально выразить. Пересчитывали чемоданы, корзинки, коробки и прочий самый нужный хлам. Ринка знакомилась с Майей и подкравшимся незамеченным Вадимом. Марта скакала вокруг, размахивая только что подаренной Дэном игрушкой. Кира чувствовала, что у неё начинает кружиться голова. А ведь выдохнуть и привести себя в чувство придётся очень нескоро.
Дэн прижал её к себе совсем ненадолго. Целовать не стал, хорошо хоть это. Димка и так поглядывал сочувственно, но от комментариев пока воздерживался.
— Я соскучился, — шепнул Дэн. — Ты так редко и мало писала мне в этом году.
— Да как-то не о чем было, — пробормотала Кира.
— И не до того, да? — скривился Дэн. — Потому что о диких переменах в вашей с мелкой жизни я узнаю в последний момент. И меня ставят перед фактом, даже не спрашивают.
— Да, ты прав, — медленно сказала Кира, глядя в его взволнованное лицо, в горящие возбуждением глаза. Это его состояние было хорошо ей известно. И предвещало разборки. Слёзы. Ругань. Страстные признания. Жадные поцелуи. Обвинения. Откровения. И — обычно — бурный секс.
Вот только за прошедший год все изменилось.
— Я на флайере, — сказала Майя. — Думаю, весь этот цыганский табор вполне уместится ко мне, девочки тоже, а вот Димке придется вызвать аэротакси.
— Да, конечно, — кивнула Кира. — Спасибо. Неудобно тебя напрягать.
— Неудобно сцать в почтовый ящик, — фыркнула сумрачная дева с музейных полотен. — К тому же напрягаешь меня вовсе не ты.
У Киры похолодело внутри. Всё — позвоночник, органы, кровь в жилах. Душа, если только она существует.
— А кто?
— Он, — просто пожала плечами Майя.
Влад сидел во флайере. Бледный, с ввалившимися глазами и заострившимся от явно не первой бессонной ночи чертами лица.
— Я же тебя просила, — безнадёжно произнесла Кира.
— Что, блин, проис… — прозвучал за спиной голос Дэна, как-то слишком резко затихший.
Влад смотрел на Киру и молчал.
— Я просила тебя не приезжать. Дать мне совсем немного времени. Это что? Настолько сложно?
— Нет.
Голос его был глухим и безнадёжным.
— Я просто хотел попрощаться. Увидеть тебя. Не сердись на Мэй, я её заставил. Силой.
Кира прекрасно представила себе эту сценку в лицах: человек на инвалидной коляске силой заставляет что-то сделать женщину, ударом кулака без проблем ломающей нос слишком настойчивому гопнику.
— Ты всё усложнил. Ты бы знал, как, — устало выдохнула она. — Неужели трудно было немного подождать?
— Я хотел убедиться, что мне есть, чего ждать, — ледяным тоном сказал Влад.
Кира почувствовала, как вся кровь прилила к её щекам.
— Вот значит как? — она схватила руку мужчины и прижала к своему животу. — Тебе нужны ещё какие-то доказательства? Этого недостаточно?
Он прикрыл глаза, будто от невыносимой усталости. Тонкие длинные пальцы прошлись по шраму. Влад наизусть помнил, где проходит его линия. И в этом касании было всё — надежда, нежность, доверие, боль. Кира затаила дыхание и не шевелилась, прекрасно понимая, что все вокруг сейчас смотрят только на них.
— Ты — псих, — прошептала она наконец. — Неуравновешенный, самозацикленный, эгоистичный собственник. Езжай домой и жди. Я решу всё и вернусь.
Решительно развернувшись, она пошла прочь. Пусть его. Пусть перезлится, перенервничает, сорвёт злость на брате-пофигисте. У неё и так нынче в планах адское пламя и пыточный арсенал испанской инквизиции.
Дэн догнал её быстро.
— Наше такси вон там. Почему Марта едет непонятно куда с твоей сестрой?
— Чтобы мы могли поговорить. Мне кажется, многое из того, что сегодня будет сказано, восьмилетней девочке слышать не стоит.
— Мне тоже почему-то так кажется, — сказал Дэн. — Что это, мать твою, было? Что за прилюдные ласки с Корниловым- старшим?
— Давай дома, — отмахнулась Кира.
* * *
Дома легче не стало.
Дэн метался от стены к стене и от него только что искры пламени не летели.
— То есть весь год, весь этот год, ты живёшь в получасе лёту от меня, ходишь по тем же самым улицам, общаешься с моими знакомыми, а мне врёшь, что в твоей жизни всё по-прежнему? Ты бросила моего ребёнка для того, чтобы… чтобы что, Кира? Что тебя с ним связывает?
Кира молчала. А что она могла ответить? Какое правильное слово могло бы определить то безумие, что связало их с этим человеком?
— Ты его любишь? Думаешь, что любишь? И давно вы вместе?
— Год, — обречённо прошептала Кира, глядя на свои переплетённые пальцы. — Но это совсем не то, что кажется.
— Да неужели? И то, как он твой живот гладил — не то? Какой месяц хоть?
— Месяц? — Кира в недоумении уставилась на Дэна, уставшего метаться, рухнувшего обессилено на край кровати. — О чём ты?
Он криво ухмылялся. Бесовские глаза наполнились такой мукой и такой ненавистью, что смотреть в них было физически больно. Он не любил её, нет, уже давно. Не той любовью, которой принято любить жену или просто свою женщину. Не той, которая возвышает человека, на которого направлена, до идеала. Не той, которая отравляет кровь жгучей немилосердной ненавистью. Чувство, что их связывало, было сродни одному спасательному кругу на двоих. Или вернее так: когда адово холодно, и вы забились в нору, прижались друг к другу тесно-тесно, потому что так теплее, и вас засыпало снегом. И никого нет роднее и ближе, и нечего стесняться, нечего бояться, и чужая лапа ощущается как своя.
— Дэнька, это не беременность, нет. У нас нет отношений. В смысле того, что люди обычно так называют.
— Тогда что? — устало спросил он.
Кира без слов задрала майку.
Это было некрасиво и совсем неэротично. Её резкий жест — отчаяния и бравады. Шрам на голом животе, совсем не похожем на загорелые животики девочек, всегда в изобилии вившихся что вокруг Дэна, что вокруг братьев Корниловых.
Дэн коснулся её легко и без намека на отвращение — как всегда. Сначала так же, как Влад, обвёл кончиками пальцев контур шрама, потом приложил ладонь, а свободной рукой привлёк Киру к себе на колени.
— Что ты опять натворила? Что случилось?
Кира привычно уткнулась носом ему в шею. Так было хорошо и правильно. Уютно, тепло, надёжно. Пусть она и прекрасно знала, что это только иллюзия.
