Я не решаюсь нарушить повисшее молчание, хотя, возможно, имеет смысл предложить чаю, но постепенно Риман начинает клевать носом, и от идеи ночного чаепития я отказываюсь. Я сдвигаюсь, помогаю Риману снова лечь, подтягиваю одеяло.
Риман ловит меня за руку. Слова, которые вряд ли бы он произнёс днём, он произносит сейчас:
— Шелли, не оставляйте меня, пожалуйста.
Звучит трогательно-беззащитно.
Я провожу пальцами по его волосам, и Риман закрывает глаза. Он снова похож на кота, даже не на кота, а на ластящегося к руке котёнка.
— Я буду рядом, ваше величество. Обещаю. Я буду беречь ваш сон.
На его губах появляется улыбка.
Риман снова засыпает, но теперь — спокойным сном. Я практически чувствую, как утекает напряжение.
И именно этот момент дамр выбирает, чтобы расколоть скорлупу, и встать на груде осколков.
Глава 43
Я однажды видела в Сети фотографию лысого попугая. Вот это вот оно. Костлявый, обтянутый синюшной пупырчатой кожей цыплёнок. Только ноги длинные как у страуса. И клюв мощный. Не удивлюсь, если со временем станет как отбойный молоток.
— Кр-ря! — громогласно оповещает птенец о своём рождении.
Чудо, что полог тишины ещё держится, Риману птенец не помешал.
Вспомнив указания руководства, я наклоняюсь вперёд, чтобы дотянуться до птенца.
Я не встаю, но Риман всё равно чувствует моё поползновение прочь. Не просыпаясь, он поворачивается на бок, на удивление точно хватает мою ладонь и утягивает под щёку. Рассказ про Лягушонка не остался безнаказанным, меня превратили в плюшевую игрушку.
— Кря!
— Ничего смешного, — фыркаю я.
Извернувшись, я всё-таки дотягиваюсь до птенца и направляю на него слабый поток магии.
Птенчик наклоняет голову словно прислушивается. Переступив с ноги на ногу, он делает шажок вперёд. Кожу царапают коготки. Птенчик цепляется за палец, сдавливает неожиданно сильно. Вроде и новорожденный, а ноги мощные.
Я переношу птенчика к себе, опускаю руку на колени и направляю в ладонь магию.
— М-м-м…, — возражает Риман, то ли ему снова мерещится что-то дурное, то ли подспудно чувствует, что я отвлеклась. — Шел…
Спит Риман беспокойно, поворачивается, обхватывает меня за талию.
— Ты не спишь?!
Воображение рисует, как Риман приоткрывает один глаз, хитро прищуривается в стиле тигра, закогтившего добычу. Но Риман, если он и притворяется, то не признаётся.
— Шел…
Вырываться не вариант, и единственное, что остаётся — сдаться на милость победителя и лечь, благо птенец порцию магии получил, синюшный оттенок лысой кожи сменился здоровым розоватым.
Риман для надёжности на меня ещё и ногу закидывает. Встать к королеве я уже точно не смогу, а ведь она скоро проголодается и проснётся. Вздохнув, я устраиваюсь поудобнее, так, чтобы Риман дышал в шею, а не прямо в ухо.
Мысленно извинившись перед Ларой, отправляю крошечную искорку — Лара обязательно почувствует, проснётся и придёт проверить.
Зевнув, я закрываю глаза и больше не сопротивляюсь усталости.
В объятиях Римана спится сладко. Настолько, что никакой рассвет, и никакая привычка не могут меня разбудить. Когда я просыпаюсь, в комнате светло.
— Доброе утро, Шелли.
— Оу…
За ночь мы поменялись местами. Засыпала сбоку, слегка придавленная к дивану, а проснулась сверху. И надо признать, получилось удачно, иначе, боюсь, Риман бы удрал, а так он послушно исполняет роль матраца.
— Доброе утро, ваше величество, — странно обращаться к нему по титулу после совместной ночи. Как по мне, совместный сон куда более интимен, чем физическая близость. Но я жду, когда Риман предложит обращаться к нему по имени.
— Шелли, составите мне компанию за завтраком?
Риман тонко намекает, что пора его выпустить? Поднимаясь, я непроизвольно морщусь. Всё тело затекло, а платье только добавило неудобств, особенно перекрутившийся рукав.
В ванной наскоро смыв сонливость, я приглаживаю волосы, восстанавливая подобие причёски, в зеркале отражается уже не чучело, а просто не слишком опрятная особа. Но на глаза посторонним лучше не показываться, пока полноценно не причешусь. Хотелось бы принять душ и переодеться, но я не уверена, что найдётся сменная одежда.
Пока я плещусь, лакеи накрывают на стол.
Риман мог бы начать без меня, но он терпеливо ждёт. Хм, а когда он успел привести себя в порядок? Не нужно даже приглядываться, чтобы заметить, что я слегка помята, но про Римана нельзя сказать ничего подобного. Бодрый, свежий, готовый к новым свершениям.
Я подхожу, и Риман галантно отодвигает для меня стул.
— Как себя чувствует ваша мама? — в спальне появилась расписная ширма, скрывшая кровать от взглядов.
— Без изменений. Учитель говорит, что через несколько дней мама будет в полном порядке.
— Рада это слышать.
— Шелли, мне неудобно просить после всего, что вы для меня уже сделали.
Хм?
Я невежливо перебиваю:
— Ваше величество, как насчёт того, чтобы обойтись без подсчётов? Я убеждена, что между настоящими друзьями бухгалтерии, кто сколько для кого сделал, не место. Я бы хотела быть вашим другом.
Улыбка на лице Римана гаснет.
— Только другом? — хрипло переспрашивает он.
— Почему же «только»? Остальное зависит от вас, ваше величество.
Риман качает головой:
— Нет…
— М?
— Не от меня, Шелли, а от нас.
— Вы правы, ваше величество, — хмыкаю я.
Я догадываюсь, что имел в виду Риман. Любые отношения: романтические, дружеские, семейные — строят оба, иначе получается неустойчивая болезненная конструкция, такая, как, например, безответная любовь. Но я убеждена, что именно Риман должен сделать первый шаг навстречу. Неужели его не царапает, когда я обращаюсь к нему по титулу? Самовольно обращаться к королю по имени — преступление.
— Шелли…
