– Опасно. Очень.
– Правда?
– Правда! Лучше иди ко мне, – откидывает Сокольский покрывало, под которым уже проглядывает его "готовность", и я, посмеиваясь, машу головой. – Не прокатило?
– Совсем нет. Жди. Я скоро буду, и не одна, а с едой.
Подмигиваю и, прошмыгнув в коридор, тихонько притворяю за собой дверь.
Дом спит. Вот прям абсолютно. В просторных, светлых коридора стоит такая тишина, что кажется, мои тихие шажки на носочках звучат, как топот маленького слоненка.
Но охота пуще неволи, и я уже почти дошла до кухни, когда входная дверь открывается, и на пороге я вижу…
– Анжела?
– Настя… – замираю, как была, на цыпочках и одергиваю полы мужской рубашки как можно ниже. Растерянность на лице девушки быстро меняется, трансформируясь в мало понятную мне ненависть, когда до нее доходит, откуда я, такая "потрепанная" и с сияющими глазюками, крадусь.
– Ты… – машет головой в сторону нашей с Ильей спальни. – Вы что…?
– Эм… ну да, – пожимаю плечами, выгибая бровь. – А что, секс в этом доме под запретом? – говорю с улыбкой, намеренно, чтобы уколоть. И ох, как ее перекосило!
– Нет, – бросили мне, как монетку нищенке. – Значит, все-таки умудрилась залезть к нему в постель? – каждое слово буквально сочится ядом. – Отчаянная девчонка. Не боишься остаться у разбитого корыта, так же, как и…
– Ты? – выгибаю бровь и улыбаюсь. Она сильно просчиталась, решив, что я невинная овечка, которая при любом выпаде засунет язык туда, куда… в общем, далеко.
– Это сейчас ты такая смелая, – тряхнув шевелюрой, злобится Анжела. – Все мы думаем, что особенные, день, два, три… неделю. А потом все. Сказочке конец. И оказываемся там же, где эти самые принцы-бабники нас нашли.
– Это, надо полагать, ты по собственному опыту ориентируешься? – фыркаю, выдерживая ее ядовитый взгляд. Не нужно мне рассказывать, кто и где окажется. – Только не забывай, что мы помолвлены, Энж, – говорю, четко проговаривая каждое слово, и для убедительности машу пальчиками, показывая все еще красующееся там помолвочное колечко с аккуратным камушком. После этой ночи и слов Ильи даже сама не могу сдержать улыбки и смущения.
– Эту ерунду будете родителям его рассказывать. Я знаю, что еще два месяца назад у него не было никакой невесты! – складывает свои тощие ручонки на груди бывшая подруга Ильи и делает шаг ко мне, звонко цокая каблуками. – Два месяца назад мы предавались разврату в его отеле, дорогуша, – смотрит на меня с победным видом эта фря.
Предавались разврату? Боги, так еще кто-то говорит?
Возможно, эти слова и кольнули бы меня в нынешней ситуации, и сказаны они были явно с этим расчетом. Вот только… если бы я об этом еще не знала. Но Илья мне озвучил эту “проблему” уже о-о-очень давно. Да и более того, именно я тогда бронировала ему номер люкс для кувырканий с этой стервой. Поэтому… эта колкость никаким образом не отдается в сердце. Даже и ревновать-то Сокольского к ней не могу, потому что знаю, что для него эта дама ничего не значит.
Да и вообще, любая другая, кроме меня, для него ничего не значит.
– Твое время прошло, – улыбаюсь как можно невинней, – смирись, Анжела. А сейчас прости, но у меня после разврата, – делаю акцент на последнем слове, – разыгрался аппетит, – и, не дожидаясь ответа, разворачиваюсь и, теперь уже не смущаясь, топаю на кухню.
– Я выведу вас на чистую воду! – прилетает мне в спину.
Внутри кольнуло нехорошее предчувствие, которое я тут же задавила. Нечего поддаваться на пустые слова пустого человека.
– Ты еще пожалеешь, что сюда приехала!
Нет. Вы посмотрите на нее. Змея!
Глава 43. Илья
Поспать в итоге нам с Настей удалось чуть больше четырех часов, и к завтраку мы выползли помятые, но счастливые.
Не знаю, может ли быть в этой жизни что-то приятней, чем такой ее горящий от любви взгляд? Но сильно сомневаюсь.
А еще сомневаюсь в том, что меня хватит надолго тянуть со свадьбой. Хоть Загорская так и не сказала этого заветного “я люблю тебя” в ответ, но почему-то, видя ее взгляд и улыбку сейчас, за столом, я в этом не сомневаюсь. И даже несмотря на то, что вчера она отказалась обсуждать тему переезда и скорого бракосочетания, посмеявшись над такой моей поспешностью, но сегодня утром, перед завтраком, я успел позвонить знакомому риэлтору и предупредить, чтобы присматривал мне дом. Вернее… нам.
Чувствую, по возвращении домой моя жизнь круто поменяется. И хоть какая-то часть меня слегка в панике, не представляя, что вообще это такое – жизнь под одной крышей с женщиной, а другая… просто понимает, что по-другому уже не смогу.
Дом стоит на ушах в ожидании гостей вечером. И, судя по масштабу развернутых действий, их будет больше, чем пара десятков человек. В гостиной суетятся клининговая фирма и фирма по организации праздников, с завидным рвением перетасовывая мебель. А мать же с самого утра уже грозовой тучей нависает над приглашенными поварами, терроризируя кухню. Бедлам да и только.
Наше же с Настей единственное желание – поспать – и то идет псу под хвост, когда после обеда отец “радует” новостью, что необходимо съездить в офис уладить кое-какие вопросы и разобраться с документами. И мне стоит огромных усилий уговорить Настю поехать со мной.
– Подъем, – захожу в спальню и вижу, как Настя, развалившись звездочкой на кровати, корчит недовольную мордашку.
– Давай без меня, м? А я вздремну. Буквально с ног валюсь...
– Тебе не кажется, что это нечестно? – меняю рубашку на футболку и хватаю со столика ключи от машины.
– Что?
– Я буду весь ужин клевать носом, а ты будешь свеженькой, выспавшейся и бодрой? Ну, уж нет, Загорская! – тяну за руки, поднимая девушку с кровати, и слышу ее заразительный хохот.
– Ну, Илья-я-я…
– Тонуть так вместе, малышка! – заставляю крутануться вокруг на носочках и тут же ловлю в кольцо, не давая вывернуться из захвата.
– Совсем в тебе нет сострадания, да? – морщит носик Настя, а я перехватываю правую ладошку, на котором поблескивает помолвочное кольцо, переплетая пальцы, и не могу налюбоваться на то, как правильно и к месту оно смотрится. И хоть красуется оно на руке Загорской уже с самого начала нашего уикенда, но именно сейчас оно для нас обоих стало играть огромную роль. Вольно-невольно возвращая во вчерашний вечер, плавно перетекающий в ночь. И хоть “да” я не услышал, но что-то мне подсказывает, что оно уже близко.
– Я люблю тебя, – говорю и готов повторить еще сотни тысячи раз, глядя прямо в ее сияющие от счастья изумрудные глаза. – Веришь?
– Верю, – улыбается Настя и тянется к моим губам, желая поцеловать. А я, неожиданно заприметив на ее ладошке, на тыльной стороне, родинку причудливой формы, даже в неверии наклоняюсь ближе.
