Кому?
Себе? Ему? Будущему малышу, который родится без отца и которому при всей моей огромной любви к нему я никогда не смогу заменить папу?
Борюсь за семейные ценности, а своего малыша сама же семью и забираю? Что же я за мать такая буду...
– Настя, пожалуйста, я прошу тебя, как мать, которая наивно полагала, что права. Которая теперь спать и жить спокойно не может, видя, как сыну плохо. Прошу, Настя, вернись к Илье, если правда любишь! – прикладывает руку к сердцу Эмма, а у меня режут глаза подступающие слезы.
Она даже не представляет, насколько велики мои чувства, что ради него и его будущего я решилась отступить. Отойти в сторону. Разрывая свое сердце, зная, что так я уже никогда в своей жизни не смогу полюбить, тем не менее, отошла. В надежде, что Сокольский забудет. Переступит через эти отношения так же, как и через многие, и отпустит.
– Эмма Константиновна, – начинаю, вот только слезы не дают и потоком начинают бежать по щекам, застилая глаза. Я их смахиваю, смахиваю трясущимися ладошками, а они все катятся и останавливаться не собираются. – Эмма, я… – вздыхаю и сжимаю дрожащие губы, сдерживая всхлип.
Только знала бы она, как я живу все это время! От слез до слез, от истерики до истерики. Спасаясь только одной мыслью и одним, еще не родившимся, человечком.
– Настя, – шепчет Эмма и в одно мгновение пересаживается рядом со мной на диванчик, крепко-крепко обнимая и прижимая к себе так, как должна обнимать мать. Гладит по спине, по волосам, успокаивая мою истерику так, как когда-то я мечтала, чтобы делала мама, которой у меня никогда и не было по-настоящему. – Настенька, прости дуру старую, а? – всхлипывает Эмма, целуя в макушку и позволяя прижаться к ней всем телом, как к спасительному огонечку. – Мы все очень по тебе соскучились. И вы нужны Илье, а он нужен тебе и ребеночку… – шепчет, судя по тону, с улыбкой на губах, Эмма, что и заставляет отстраниться и посмотреть в ее глаза.
– Как? – выдыхаю удивленно. Ведь живот еще совершенно почти не видно, всего-то жалких два месяца, как маленькое чудо поселилось внутри и своим присутствием уже незримо меняет меня и мою жизнь.
– Я ведь права, да? – укладывает ладошку на мой живот через кофту Эмма. Глаза женщины лучатся неподдельным, настоящим, искрящимся счастьем. Так же, как и улыбка, что просто ослепляет.
– Да, – не поворачивается язык, чтобы соврать. – Но откуда? – шмыгаю носом и улыбаюсь в ответ.
– Ох, Настя-Настя, – смеется Эмма и притягивает обратно к себе под бок, обнимая за плечи. – Доченька, – говорит так тепло и с таким трепетом, что мурашки пробегают с головы до ног. – Вот когда родится ваше с Ильей чудо, ты меня обязательной поймешь, – говорит загадочно, так и не ответив на мой вопрос…
Но может и правда? Материнское сердце – оно же чувствует...
Конец
