Притянув её к себе и поцеловав в макушку с удовольствием обнаружил, как пылко вспыхнула белая мерцающая аура — значит, его птичка не спит.
— Малыш, — позвал он. — Помнишь ту чушь, что рассказывала про семь миров, скажем так на заре нашего знакомства?
— Это не чушь! — тут же взвилась гарпия, но видно было, что только для проформы. Как-то необъяснимо даже для себя самой она перестала остро реагировать на шуточки и манеру говорить демона.
— Неважно! — он провёл ладонью по мягким белокурым локонам. — Перечисли миры и их обитателей.
— Раскомандовался, — пробурчала она, но спорить не стала. Принялась загибать пальцы.
— Насчёт того, что в каждом из них обитали люди, говорить, пожалуй, не стоит. Это и ребёнку понятно. Но, кроме них… Так… Мир-полный-сокровищ… В нём жили альвы и гномы. Потом мир оборотней, где у каждого нелюдя есть звериная ипостась… А ещё они вечно воевали за территорию. Все, кроме фенеков, пожалуй. Я конечно, могу чего-то не знать… Потом Водный мир. Его населяли наги, ундины и горгоны… Мир легенд и героев. В нём, помимо людей, обитали гарпии и фурии, и, конечно, они бы правили этим миром, не будь люди так плодовиты, а они сами так малочисленны… Конечно, мир демонов. Куда ж без вас. Мир, расколотый на две половины — тёмную и светлую. Джинны, ракшасы и тэнгерии против нефилимов, серафимов, херувимов. И демоны стихий, опять же: водные, огненные, воздушные и земные… Вы, инкубы и суккубы — потомки огненных, но это ты знаешь и сам. Конечно, во всех мирах находились смельчаки-путешественники, которые проходили Врата и путешествовали по мирам, шли, не знаю, за мечтой, за славой… В Древних Песнях говорится, что не только обитатели некогда раздельных миров помещены сегодня в один… Наш мир объединяет в себе те миры. Изначальные миры. Все семь. Это не так заметно, но если приглядеться, посмотреть, опять же, метафорически…
— Погоди, малыш, — перебил гарпию демон. — А седьмой? Седьмой мир? Самый нижний? Там, где была Печать Немезиды?
— Породившая карающих призраков? — переспросила гарпия, хмурясь, хотя итак было ясно, что демон имеет ввиду именно его.
— Ага, он…
— Тайный мир, — пожала плечами гарпия. — О нём ничего не известно, кроме того, что хранил в себе самые бесценные и опасные сокровища. Есть версии, что он был населён расой неведомых, унабтов, ну, от унобтания, понятно, не того, на котором ушлая семья де Вуд сколотила состояние, а истинного… Но это всё, знаешь, домыслы. В Древних Песнях об этом не слова. Так что… Версии наших дней. Даже не мифы, не сказки, так, беллетристика. А вообще, непонятно даже, был ли тот мир заселён. Может, запертые печатью Немезиды карающие призраки и были его населением?
Харлей задумчиво покачал головой.
— Быть может, малыш. Что-то не идёт у меня этот самый мир из головы. Сказки всё это, конечно, из серии, что небо, мол, твёрдое, а звёзды прибиты к нему… Но как-то оно вертится, вертится…
— А вот и не сказки!
— Как скажешь… Ну что, спать?
Пандора потёрлась щекой о его плечо и тут же покраснела. Она всегда краснела, когда вот так, неосознанно проявляла нежность. Словно эта самая нежность, сочащаяся изнутри, была сильнее её самой, была некоей силой, с которой гарпия была не в силах справиться.
Харлей привычно замер. Как охотник, не желающий спугнуть зверя, или, скорее, счастливый обладатель кошки, которая с самым невозмутимым видом располагается на твоих коленях, а ты лишний раз вздохнуть боишься, чтобы не потревожить сон близкого существа.
— Только почту проверю…
Она готовилась привычно ввести данные, привычно вздохнуть и привычно положить линкофон на тумбочку возле кровати… Но, когда всегда пустующий свиток подмигнул красным, что значит, есть сообщение, охнула и выронила средство связи из задрожавших пальцев.
Подобрался, увидев её реакцию и демон.
Что-то подсказало ему, что их зыбкому подобию идиллии наступил конец.
— Что пишут? Новости из Департамента? — спросил он нарочито ровным тоном, когда, гарпия, наконец, убрала линкофон и посмотрела на него, закусив губу.
— Это Рум, — тихо сказала она. — У него приказ встретиться со мной и забрать ловушку.
— Рум? — нахмурившись, спросил Харлей.
Он помнил Рума. Точнее, знал его по воспоминаниям Пандоры. Медведь, который помог ей в ту ужасную ночь, а потом стал напарником… и не только. До главного у них так и не дошло, но Пандора, краснея и запинаясь, призналась-таки, что «кое-что всё-таки было». Поцелуи, ласки… Призналась и в том, что для неё они ничего не значили, ровным счётом. Просто тогда она запуталась и чувствовала себя потерянной, а Рум просто был рядом. Они должны были вместе умотать в Атлантиду, если бы не покушения на Харлея де Вуда и не долг шефа Артуру Ксавье… Это спутало им все карты…
— Стало быть, он вернулся?
Пандора посмотрела почти виновато.
— Для меня это ничего не значит. Но у него приказ Департамента… Встретившись с ним, я узнаю, наконец, что значит вся эта свистопляска со счетами…
— А если тебя снова отправят на задание? — с замиранием сердца спросил Харлей.
— Я не знаю, — беспомощно прошептала гарпия.
— Значит, ты собираешься отдать ему ловушку? Вернуться в Департамент, который, по сути, отправил тебя на смерть? Твой шеф не мог не понимать, что ты сдохнешь, а не отправишься в Око Бури. Бросишься пытать счастья в той же клятой Ламии.
— Не знаю, — сказала она ещё тише. — Я правда, не знаю, кому могу верить… кроме тебя.
Демон вздохнул с облегчением.
А когда она заговорила вновь, решил, что вот-вот сдохнет от счастья.
— Что мне делать, Харлей?
— Встреться, — сказал инкуб после секундного раздумья, тщательно (но не очень удачно) маскируя дурацкую улыбку, растягивающую губы от уха до уха. — Но череп не отдавай. Кто бы ни стоял за всем этим, им нужна ловушка. А значит, пока она у нас — мы в выигрыше.
— И ты не против, чтобы я встретилась… с Румом? — запинаясь, спросила Пандора.
Впервые за всё это время инкуб позволил себе притянусь к себе свою птичку, найти губами её губы… Поцеловать… Нежно, долго, дрожа от тщетно контролируемого желания. Неистового, дикого, первобытного… Но желание видеть её счастливой пересиливало. Она должна быть готова к близости. А сейчас, несмотря даже на пылкость, с которой ответила на поцелуй, Пандора не была готова. Он чувствовал её робость, её страх, её сомнения. Сквозь которые, впрочем, щедро сочилось доверие и нежный восторг.
С неохотой отпустив её губы, демон заглянул в глаза-зеркальца. Из-за этой чудесной особенности, каждый раз, когда говорил с Пандорой, было ощущение, что говорит сам с собой. Знает, что она скажет. Ответит. Слышит даже, что думает…
— Видишь ли, малыш, я верю тебе, — мягко сказал он. — Доверяю. Я ничего так не хочу от жизни, как просто быть с тобой. Но я хочу, чтобы ты была со мной не потому, что тебе больше податься некуда… А потому, что ты хочешь того же, что и я. Хотя бы в десять раз слабее… мне этого будет достаточно. Понимаешь?
