Для любого пассажира, прибывшего на автовокзал, очевидно: главными действующими лицами здесь являются пакистанские «челноки», скупающие в соседнем Китае все подряд. Мне это сразу напомнило нашествие «пылесосов» из России и других стран СНГ в начале 90-х годов, когда в ряде районов Пекина сновали исключительно наши сограждане и бывшие соотечественники, а китайские торговцы на Ябаолу в спешном порядке изучали русский язык. Основное различие между ними — отсутствие среди пакистанцев женщин; в этой мусульманской стране таким бизнесом, похоже, занимаются представители лишь сильного пола.
Согласно расписанию, единственный в течение суток автобус до города Сует, что на территории Пакистана, должен отправляться 12.00 по местному времени, но на практике все выглядит иначе. Загрузка объемного и тяжелого товара растягивается на долгие часы, и туристы с рюкзаками вынуждены подолгу созерцать неторопливые движения грузчиков, бесконечные перебранки коммерсантов с работниками администрации по поводу неоплаченных счетов и перевеса, нарушения каких-то инструкций и распоряжений.
В конце концов мне так и не удалось покинуть Кашгар с первой попытки, хотя билет приобрел заранее. Неожиданно пошел мелкий дождь, который вскоре заметно усилился. Удобно устроившись в автобусе, я быстро заснул, поскольку изрядно намотался в предыдущие дни. Меня разбудил водитель, уверявший, что ехать в такую погоду чрезвычайно опасно, поскольку дорога размыта и в горах возможны оползни, необходимо подождать до завтра. Окончательно проснувшись, вспомнил глубоко уважаемого Владимира Семеновича Высоцкого с его «на «разойтись» я сразу ж согласился», но не «разошелся», а отправился сначала в ближайшую харчевню и затем в городской Музей Шелкового пути.
Пакистанские «челноки»
Музей (входной билет 6 юаней) не произвел яркого впечатления. Виной всему, вероятно, был сильный дождь, из-за которого во многих местах протекал потолок, и вода фактически заливала некоторые экспонаты— и все это в здании, построенном недавно, в 1992 году. Довольно интересны в музее сведения о мусульманском Караханидском государстве и раздел об истории ислама в Синьцзяне.
С полчаса изучал бумажные деньги царской и большевистской России, имевшие хождение в этих местах. Меня заинтересовал Временный кредитный билет Туркестанского края номиналом в 500 рублей, выпущенный Народным банком в Ташкенте в 1919 году. Надписи на нем сделаны русским алфавитом и арабским письмом. В абсолютно пустых залах музея невольно ощутил себя одновременно и участником тех далеких событий, и действующим лицом нашего легендарного фильма «Белое солнце пустыни».
На следующий день распогодилось. Возросло количество путешествующих туристов. К нам (канадец, россиянин, француз и словенец) присоединились три экзотических японца, две строгие и правильные немки, экспансивная колумбийка и симпатичная бельгийка, перебравшийся в Германию поляк, еще один канадец. Особенно колоритно выглядела итальянка.
Ее появление у автобуса не прошло незамеченным прежде всего по двум причинам: экстравагантный внешний вид и наличие щенка в пластмассовой корзинке. Елена Мария-Луиза, именно так звали художницу из Милана, рассказала, что купила его на границе Юньнани и Сычуани — двух провинций на юго-западе Китая. Одна из лап собачки была шестипалой. По ее словам, китайцы неоднократно проявляли гастрономический интерес к весьма упитанному животному, но она жестко пресекала эти поползновения. Щенок изредка вылезал из корзинки и вертелся около хозяйки.
Преодолев к тому времени большую часть пути, я был доволен своим физическим состоянием и даже испытывал некое чувство гордости, ибо считал, что немногие мои российские сверстники смогли бы отправиться в подобные странствия. Елена Мария-Луиза невольно заставила меня иначе взглянуть на собственные достижения. Она три месяца в одиночку моталась по стране без знания китайского языка и с ограниченным английским, уже месяц ей компанию составлял «друг человека», которого надо постоянно поить и кормить, а последние десять дней уверенно ощущала себя в регионе с устойчивыми мусульманскими традициями, где на улицах очень многие женщины, пожилые и молодые, носят закрытую одежду и чадру (наряд итальянки был, мягко говоря, не столь строгим).
Несмотря на то, что расписание вновь трещало по швам, сомнений в нашем отъезде не возникало. Решил купить в дорогу что-нибудь съестное и заодно посмотреть на прибывающую и отъезжающую публику. Бесцельная и явно затянувшаяся прогулка по обширной территории международного автовокзала привела к довольно неожиданному результату: среди многочисленных комфортабельных автобусов известных и престижных марок, произведенных в Китае в последние годы с участием зарубежных компаний, заметно выделялся потрепанный «пазик» морковного цвета — популярнейший представитель общественного транспорта бывшего Советского Союза в 70—80-е годы. Рядом с ним возвышался некогда могучий, но сейчас изрядно разбитый грузовой «КАМАЗ». Номера были отнюдь не российские, тем не менее от них повеяло чем-то хорошо знакомым, даже родным.
Приближаясь к группе стоявших около машин людей, я уже четко знал, что в ближайшие полчаса впервые за две с лишним недели своего путешествия буду разговаривать на русском языке, если, конечно, собеседники не сочтут мои вопросы откровенным чудачеством праздно шатающегося бездельника. В итоге жители независимого Кыргызстана, также занимавшиеся «челночным» бизнесом и приехавшие в Кашгар за очередной партией товара, в один голос пожурили меня за старомодные обороты речи, но общались легко и с видимым удовольствием.
Все с ностальгией вспоминали об СССР: стабильном заработке и фиксированных выходных днях, профсоюзных путевках для себя и пионерских лагерях для детей, оплачиваемых бюллетенях по болезни и бесплатном образовании. Регулярные поездки за границу, о чем мечтали еще полтора десятка лет назад, ни у кого не вызывали энтузиазма, поскольку людей, похоже, угнетал сомнительный статус мелких торговцев, постоянно рискующих мнимым благополучием и реально убывающим здоровьем. Словно в оправдание, которого от них никто не требовал, они отпускали реплики типа «жить ведь как-то надо».
Киргизы, русские и узбеки приехали в Кашгар из замечательного города Ош, где до сих пор периодически происходят политические разборки, которыми в России давно пресытились. Впервой половине 80-х годов меня дважды командировали туда по линии общества «Знание» для чтения лекций, согласно официальной формулировке, «в трудовых коллективах». Такого рода выступления заметно отличались от преподавания в университете.
Если студенты хотя бы изредка прислушиваются к тому, о чем вещают с кафедры, ибо спустя месяц-другой им предстоит сдавать зачет или экзамен, то иная ситуация складывалась на производстве в городах и сельской местности, в различных конторах и НИИ, где после 10–15 минут монотонного изложения лектором прописных истин присутствовавшие с легкостью могли заснуть, начать активно обсуждать собственные семейно-бытовые проблемы или результаты прошедшего тура футбольного чемпионата страны, а то и просто покинуть «красный уголок». Излишне, наверное, напоминать, что такие лекции должны были в полной мере отражать «линию партии и правительства» на международной арене.
