• «Патрипассианство». (По сути, одно из направлений савеллианства.) Патрипассиане считали, что на кресте пострадал Бог Отец.
Казалось, что от обвинения в многобожии можно уйти, лишь отрицая равенство лиц в едином Божестве.
Только Отец есть полностью Бог, а Сын – второй или более низкий Бог, и еще ниже стоит некий Дух Святой. Такая позиция предполагала градацию – Ориген называет Сына hupodeesteros , т. е. «низшим» ( Против Цельса , 8.15) – и господствовала в доникейской церкви. Ее предвосхитили уже такие мыслители Нового Завета как Павел и Иоанн (1 Кор 15:24–28; Ин 14:28).
Это общее мнение, разделявшееся в течение двух с половиной веков всеми крупнейшими богословами, было предельно ясно сформулировано Арием и его союзниками, а затем оспорено и отвергнуто меньшинством епископов при поддержке императора на Никейском соборе. Под влиянием двух авторитетных александрийцев, Александра и Афанасия, а также могущественного Константина, Первый вселенский собор положил начало новой эпохе в христианском мышлении.
Арианство
Вернемся к более осязаемым материям. Как мы уже сказали, в 318 году в Александрии, столице спекулятивного мышления в христианской церкви, начался большой церковный спор. Арий, священник ливийского происхождения, служивший в храме под названием «Бавкалис», четко сформулировал учение о Христе и его взаимоотношениях с Богом Отцом. Это учение привело в ярость епископа Александра.
От трудов Ария до наших дней сохранились лишь отрывки из писем и цитаты из поэмы «Талия». Вся информация содержится в выдержках, которые приводят Афанасий, главный враг Ария, и более поздние антиарианские историки. Судя по всему, Арий был человеком ясного ума, который взялся раз и навсегда снять неясности в богословской терминологии, касающейся Христа. Вольно или невольно он разворошил осиное гнездо.
Арий хотел, чтобы Логосу (Сыну) было отведено ясное место. Но какое? Он ставил его ниже всемогущего и предсуществующего Отца. Сын не был нерожденным. В отличие от безначального Отца, Сын имел начало. И Сын не был частью нерожденного Отца: Отец привел его из небытия в бытие ( Послание Евсевия Никомедийского ; цит. в: Епифаний, Панарион , 69.6). Возникновение и рождение Сына не проистекало из необходимости, но такова была воля Отца. До этого Сын не существовал: он произошел после Отца и, следовательно, не вечен. Утверждать, что Сын обладает одной сущностью с Отцом, значит делать его отдельной частью Бога. Но тогда получится, что Бог – сложный и делимый, чего быть не может ( Послание Александру , цит. в: Афанасий, Послание о Соборах , 16; Послание императору, цит. в: Епифаний, Панарион , 69.6).
Арий четко раскладывает все по полочкам (быть может, в теологии это не всегда стоит делать) и все проговаривает ясно. Сын есть тварь ( ktisma ), и Бог – лишь по имени (см. Афанасий, Против ариан , 1.6). В своей поэме «Талия» Арий восклицает: «Была Единица, двойственности же не было, пока не осуществилась»; Троица есть, но «славы неподобны» (цит. по: Афанасий, Послание о Соборах , 15). [39]
Епископ Александр Александрийский стоял на противоположных позициях. Бог всегда был Отцом, а Сын не тварь, которую Бог привел из небытия в бытие, но истинный Логос Божий, рожденный от вечности и подобный сущности Отца (Послание ко всем епископам; цит. в: Сократ Схоластик, Церковная история , 1.6). Александр хотел, чтобы Арий отрекся и предложил ему подписать ортодоксальную формулу, но упрямый священник отказался. Результат не заставил себя ждать. В 319 году Арию и его единомышленникам объявили анафему. Их исключили из сообщества верующих.
Однако Арий не опускал руки. Он обратился за помощью и защитой к очень влиятельным епископам: Евсевию Никомедийскому из Вифинии и Евсевию Кесарийскому из Палестины. Оба сочувствовали его идеям. Более того, оба были вхожи к императору и недолюбливали Александра Александрийского. Созванные епископские соборы – один в Никомедии, другой в Кесарии – оправдали Ария и его союзников. Неудивительно, что после этого все запуталось.
Никейский собор
Тогда вмешался Константин. Победив императора Лициния, он стал устанавливать мир на востоке своих территорий (324 год). Он написал письма Александру и Арию, а доставку их поручил епископу Осию Кордубскому, своему основному советнику в церковных вопросах, которому суждено будет сыграть важную роль в никейской драме. Император – на тот момент не только не богослов, но и даже не крещеный христианин – считал полемику пустой: мол, нашлись любители поспорить. Он решил немедленно положить конец перебранке и недвусмысленно приказал Александру и Арию найти общий язык:
...
Когда вы состязаетесь друг с другом касательно маловажных и весьма незначительных предметов , тогда самое несогласие ваших мыслей не позволяет вам управлять таким множеством народа Божьего и не только не позволяет, даже делает это противозаконным.
( Жизнь Константина, 2.71) [40]
Однако Александр и его сторонники вовсе не считали пустяком вопрос о вечном рождении Сына Божьего и не отменили отлучение Ария. В начале 325 года они созвали в Антиохии собор. На этом соборе присутствовал Осий, но ариан не позвали. Участники собора подтвердили свою позицию, а в дополнение, несколько неразумно, отлучили Евсевия Кесарийского, покровителя Ария и доверенное лицо императора. У Константина это не вызвало восторга, и он решил немедленно положить конец хаосу. Он собрал и профинансировал собор всей церкви, первый вселенский собор христианства. Сначала собор предполагали провести в Анкире (нынешняя Анкара), но потом перенесли его в Никею в Вифинии (нынешний город Низник в Турции на восточном побережье одноименного озера): так было удобнее императору и епископам, прибывающим с запада. Отлучения с Евсевия Кесарийского и Ария сняли, и оба были на соборе.
Из 1800 приглашенных епископов приехали где-то 200–300 (Евсевий называет цифру 220). Почти все они были с греческого Востока. Западная церковь послала лишь шесть представителей: помимо Осия Кордубского, епископского главы собора и главного советника Константина по христианским вопросам, – епископов Галлии, Калабрии, Паннонии и Карфагена. Римский папа Сильвестр лично не поехал, но послал двух священников. Вообще людям Запада были малоинтересны эти восточные разборки, да они их и не вполне понимали.
Император торжественно открыл Собор 20 мая 325 года речью на латинском языке, которую тут же перевели на греческий язык, и заседания продлились до июля. Записи заседаний не сохранились, но ясно, что основные дискуссии велись вокруг основного вопроса, разделявшего греческие церкви: природа и статус Сына Божьего по отношению к Богу Отцу. Судя по всему, тумана и нечеткости в определениях хватало.
Евсевий Кесарийский решил сыграть на опережение и продавить свою проарианскую линию, представив вероисповедную формулу. Ее текст сохранился в его Послании кесарийской церкви, написанной сразу после Собора. Раздел, посвященный Иисусу, недвусмысленно гласит следующее:
