– У следователя есть к тебе вопросы. Кроме того, он хочет увидеть тебя, познакомиться. Ты будь такой, как всегда – красивая, умная, достойная женщина. Но о делах мужа что ты можешь знать, правильно? Ты ничего не знаешь. – Прямо Реваз, конечно, этого не говорил, но намекал достаточно прозрачно, что Жене лучше помалкивать и больше слушать.
– Я ничего лишнего не скажу, Реваз, не беспокойся. Я смогу увидеться с Севой, как ты думаешь? – спросила Женя.
– Он под следствием, его увидеть нельзя. Но, может быть, он здесь сейчас, в здании Управления. Его все время допрашивают.
Стояла середина октября, в Москве было холодно, мрачно, серо, а здесь нещадно светило солнце и жара стояла, как летом. Реваз достал платок, утер лицо.
– Ты ему понравишься, не бойся. Ни один грузин, даже если он милиционер, такую женщину не обидит.
От здания медленно тронулась тюремная машина для перевозки заключенных, как потом Женя выучила, она называлась автозак. Женя внезапно метнулась вперед, наперерез машине.
– Сева, Сева! – Она обхватила капот обеими руками, не давая машине ехать дальше.
Водитель заглушил мотор, машина остановилась. Реваз пытался оттащить Женю, но она, не обращая на него внимания, продолжала выкрикивать Севино имя.
– Женя, успокойся, мамой тебя прошу. Его здесь нет. Он не в этой машине. Пойдем.
Водитель вышел из кабины, и вдвоем с Ревазом они сумели оторвать ее от капота и отвести в сторону. Автозак медленно тронулся с места. Женя вырвалась от Реваза, бросилась к машине и забарабанила кулаками по железной двери.
– Севка! Севка! Выпустите его, дайте мне его увидеть.
Не останавливаясь, машина медленно двигалась к воротам. Женя колотила руками воздух. Подбежавший Реваз не дал ей упасть на землю.
5
Сева сумел передать из тюрьмы записку, где подробно написал, что ему нужно. Что-то Женя привезла из Москвы, но многого из необходимого Севе у нее не оказалось, и они с Мери, женой Реваза, со списком в руках бегали по магазинам и выстаивали в очередях за самыми, казалось бы, простыми вещами. Например, хозяйственное мыло. Самое обыкновенное, которое продавалось в больших коричневого цвета кусках с сильным запахом хлорки. Выяснилось, что в тюрьме оно пользуется большим спросом. Понятно, что когда полстраны сидит, мыло будет дефицитом. Обойдя не один магазин, они наконец-то нашли мыло и купили сразу столько, сколько давали в одни руки, – по десять кусков каждая. В каждой тюрьме страны были свои правила передачи посылок. В Ортачала можно было передавать посылки весом не больше пятнадцати килограммов раз в две недели. Севин список состоял из двух частей: еда и личные вещи.
1. Зубная щетка и зубной порошок, паста запрещена.
2. Мыло – туалетное и для стирки, лучше всего простое хозяйственное. Его нужно побольше, им и моются, и стирают. Перхоть уходит за два-три раза, сам удостоверился. Помогает и при гнойничковых заболеваниях кожи, раны затирают густым раствором «хозяйки». Вроде как работает, пока сам не пробовал.
3. Ложка, обязательно алюминиевая. Стальную не пропустят, потому что зэки затачивают их об цемент и делают ножи, называется заточка. Если заточку найдут при обыске, сразу отнимут – и в карцер. Правда, из алюминиевой тоже можно сделать неплохую заточку, но вскрывать себе или кому-то вены ею неудобно. А для резки колбасы или хлеба она подходит.
4. Миска. Можно пластмассовую, но лучше обычную металлическую. Ложку и миску мне, конечно, выдали при поступлении в тюрьму, но как представлю себе, сколько и что за люди ими пользовались, кусок в горло не лезет. И кружка, тоже обычная металлическая.
5. Кружка литровая или полуторалитровая. В ней греют воду помыться, потому что в баню водят один раз в неделю. Для этих целей, конечно же, надо передать кипятильник. Купи сразу несколько, они регулярно перегорают от большой нагрузки.
6. Белье – обязательно! Пару простыней, пододеяльник, наволочки. Полотенца. Здесь есть прачечная, куда можно отдавать во время бани свое белье. Но это самоубийство – никто белье там не кипятит, стирают все вместе, и вши переходят с вещи на вещь.
7. Носки, трусы, футболки. Только стопроцентный хлопок, никакой синтетики. Не надо ничего голубого – сама догадайся почему – и красного. Красный – цвет ментов, в тюрьме и нитки красной не допускается. Трусы семейные, не плавки, а то сокамерники засмеют. Спортивный костюм, тапочки, кроссовки. Свитер, толстые шерстяные носки, спортивная шерстяная шапочка.
8. Тетради, блокноты, ручки, хорошо бы с цветными стержнями, карандаши.
9. Туалетная бумага.
Каждую вещь упакуй в отдельный пакет, чем больше, тем лучше. Пакеты по отдельности не пропустят, а вещь нужная. Газеты тоже.
Теперь еда. Это просто. Чем больше, тем лучше, потому что абсолютно вся еда делится на всю камеру, то есть идет на общак. Главное правило – все, что приготовлено, не пропускают: ни котлеты, ни отбивные, ни жареную курицу.
Хлеб, сухари, сушки, потому что хлеб здесь не обычный, какой продается в магазинах. Нам дают спецвыпечку, которую пекут в тюрьме те же зэки. Из чего, сказать не могу, но не из муки точно. Тюремный хлеб – это клейкая масса, пластилин в корке. Мякиш можно бросить об стену, и он приклеится. Есть можно только корку – она более или менее пропеченная, – да и то от сильного голода.
Бульонные кубики – их можно добавить в пресную кашу, которая здесь основное блюдо, тогда вполне съедобно. Овощи, фрукты – столько, сколько можно, по максимуму. Зелень: петрушка, укроп – обязательно. Колбаса сырокопченая, она может храниться. Сахар не пропускают, чтобы зэки брагу не гнали. Вместо него шоколад и конфеты, хорошие, дорогие, и простые карамельные. С карамельками здесь любят чифирь пить. Кофе, чай, сигареты».
С утра отправились в тюрьму. Они выехали на широкую гранитную набережную вдоль Куры, рассекающей Тбилиси на правый и левый берег. Погруженная в свои невеселые мысли, Женя не обратила внимания на красоту открывшегося перед ними вида – в водах зажатой между высокими скалами Куры отражались стены крепости Нарикала и сурового древнего Мехетского храма. Впереди возвышалась гора Мтацминда, виднелись купола Сионского собора. Реваз искоса поглядывал на Женю, ожидая от нее реакции, но она уставилась в одну точку впереди себя, на огромную конную статую мужчины в доспехах с поднятой рукой, и молчала.
– Это Вахтанг Горгасали – основатель Тбилиси. Руку поднял, да? Мы в Тбилиси шутим, что это он указывает водителям, что надо быть осторожнее на повороте. Ты же знаешь, как грузины водят, обеими руками жестикулируют, смотрят на собеседника или на красивых женщин в других машинах. А на дорогу зачем смотреть, да? Я не такой, я очень аккуратно вожу. А на том месте, где сейчас Горгасали стоит, раньше стоял Метехтский замок, главная тюрьма в Тбилиси. Но ты знаешь, в Грузии в начале века было так много революционеров, что они уже все в замок не помещались, и тогда один богатый промышленник подарил царю Николаю под новую тюрьму два корпуса своей фабрики в районе Ортачала. Туда перевели всех революционеров. А потом пришли большевики, конфисковали Ортачала и стали туда сажать врагов народа, и среди них этого человека, что царю тюрьму подарил.
