Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
Еще в начале февраля 44-го, находясь в обороне у поселка Липовец, возникла необходимость подобрать для взвода место для запасных позиций. В это время группа пикирующих «юнкерсов» пролетала стороной, но через несколько минут они уже с тыла оказались над поселком. Добежать до танка я не успевал и укрылся в ближайшем неглубоком окопчике. Но когда раздались первые разрывы, подсознательно оценил, что укрытие мое крайне ненадежное. Ползком добрался до ближайшего сарайчика, но и это укрытие показалось мне ненадежным. А самолеты во время пикирования издавали грозные, раздирающие звуки, очень воздействующие на человеческую психику. Появилась нервозность. На корточках выбрался из сарайчика, но разрывы были слышны кругом. Неподалеку находилась соломенная копна, и я решил укрыться в ней. Пробарахтался в этой соломе, пока не выдохся физически. Но почувствовал, голова и тело укрыты. Когда же совсем рядом раздался взрыв бомбы, на мгновение отключилось сознание. Затем послышались какие-то удары о мерзлый грунт, и наконец воцарилась тишина.
Вылез из соломенного укрытия, отряхнулся и медленно пошел к танку. Иду и вижу, что кругом земля перемешалась со снегом и соломой. Недалеко виднелась большая воронка. А сарайчик, в котором я поначалу спрятался, оказался разрушенным и без крыши. И вот после этого случая появление вражеских самолетов я стал воспринимать с опаской. И для себя окончательно укрепился в убеждении – при любой бомбежке находиться в танке. Но буквально через несколько дней попал в очередной переплет, связанный с авиацией.
Мы занимали оборону в крупном населенном пункте, разделенном оврагом и ручьем на две части. По одну сторону немцы, по другую мы. В полночь последовала команда – срочно прибыть в штаб батальона. Зашел за соседом – лейтенантом Валей Тышкевичем. Негромко переговариваясь, идем по улице. Кругом бело от снега, небольшой морозец, и совсем непривычная для передовой тишина. И вдруг слышу необычное шуршание со свистом. Мелькнула мысль – летит снаряд. Упал, а Валя что-то замешкался. И сразу же раздался страшный взрыв. Выйдя из какого-то забытья, почувствовал удары земляных падающих комьев на себе.
Встаю, осмотрелся, а поблизости огромная воронка, и у нее Валя неподвижно лежит… Попытался оказать ему помощь, но из-за боли в ногах он встать не смог. С трудом взвалил его на спину и побрел к штабу батальона. По дороге Валентин стонал, а затем начал ругаться. Но все-таки донес его, передал фельдшеру батальона и попрощался. А в штабе сообщил о случившемся. Стали думать, что же это могло быть, и сошлись на том, что бомбу ошибочно сбросил свой ночной бомбардировщик По-2 по прозвищу «кукурузник». Так что в боевой обстановке чего только не случается, и от своих можно пострадать.
– Раз уж зашел разговор, то хочу вас спросить о том, какие потери были от немецкой авиации. Может, вы слышали про такого знаменитого немецкого летчика-штурмовика Руделя, так он, по немецким данным, имеет на счету больше пятисот наших танков. Правда, сейчас уже стали говорить не уничтоженных, а пораженных. Но сколько бы я танкистов ни спрашивал, все говорят одно и то же – потери от авиации были совсем незначительные. Буквально единичные случаи. Очень редко случалось, что бомба попадала прямо в танк. А чтобы штурмовик подбил или поджег, это уж совсем редкость.
– У нас потери от немецкой авиации были минимальные. Мне, например, лично не доводилось видеть, чтобы случилось прямое попадание в танк. Но я же вам рассказал, когда бомба разорвалась прямо рядом с танком. Гусеницу разбило, три опорных катка вылетело, даже разошлюсь несколько швов, а весь экипаж был тяжело контужен и вышел из строя. И вот этот случай с Тышкевичем, хотя непонятно, что там случилось.
А чтобы танк вышел из строя после обстрела с самолета, такого не было совсем! Я такого не видел и даже не слышал. Но коль уж зашел разговор про авиацию, расскажу еще такой случай.
В 20-х числах января 45-го на подходе к Катовице мы трое суток шли в передовом отряде. И вот утро ясное, солнечное, кругом бело все, снега 25–30 сантиметров. Шли колонной, впереди дозор. А немец отступал довольно-таки быстро. И вдруг появляются два немецких истребителя. Нас было семь танков, и как раньше отрабатывали на этот случай, если местность открытая, сразу расходимся в разные стороны. Разошлись, но один истребитель увязался почему-то именно за мной. А если он пошел, то по всем канонам будет идти до конца.
Конечно, я подавал команды механику, чтобы уходить из-под обстрела за счет маневра, но чувствовал, что он попадал. И вдруг у меня возникла мысль: а для чего, спрашивается, нам выдали дымовые шашки и гранаты? И решил попробовать.
Командую заряжающему: «Подай дымовую гранату!» Он мне передал, я люк открываю, механику сказал малость притормозить, гранатку запалил и аккуратненько пустил ее по башне, чтобы она на крыло упала. И получилось удачно. Через пять секунд дыму будь здоров. Механик маневрирует, дымище идет и идет, а я уже и вторую подбросил. Немец еще раз на вираж зашел, малость пострелял и улетел. Второй заходит, видит, что тут кругом дымина, и тоже ушел. Ну, вот он меня и записал, наверное, что танк подбит.
А когда мы потом вышли на переформирование, ротный готовил какую-то справку по боевому опыту и в ней упомянул, что Борисов применил дымовые гранаты. Другие офицеры себе на ус намотали. Но к концу войны самолетов противника стало встречаться меньше и встречи происходили реже. Превосходство нашей авиации стало очевидным.
– Получается, основные потери были от…
– Танков, самоходок и пушек.
– А кто опаснее?
– И те и другие для нас наипервейшие цели. Противотанковые пушки у них тоже были отличные и хорошие снарядики к ним… Их мы тоже побаивались. Уж если ее обнаружили, то будем бить, пока не уничтожим. Но танки и самоходки, конечно, опаснее всего. Когда на территории Германии побольше стало попадаться брошенных танков, то я в них несколько раз лазил. Любопытство разбирало. И что скажу: внутренне обустройство и оборудование сделаны более качественно, чем у нас. Более приспособлено для людей, это надо признать. Хорошо покрашено белой краской, и все выглядит достойно. А у нас те же сиденья взять – горе одно… У них все закругленное, а у нас одни углы. За что зацепился в суматохе, порвал… И механизмы пробовал. По физическим усилиям поддается значительно легче, чем у нас. Башня вращается почти без усилий, а следовательно, это влияет и на скорость. Инструмент посмотрел. Однажды лопату их прихватил, и она у нас долго пробыла. Когда копали, то ее давали мне. Она и полегче, и прочнее. Наши постоянно приходилось точить, а эту если уж раз наточил, то надолго хватало. Совсем другое качество металла.
Но главное, чем я интересовался, – прицел. Все остальное, это ладно, а вот качество прицела… Во-первых, увеличение. У нас 3-кратное, а у них 7-кратное! Извините меня, но это же существенная разница. Разных делений значительно больше, чем у нас. Командирский приборчик – тоже увеличение в 2,5 раза лучше, чем у нас.
– Фаустпатроны?
– У-у-у, если это в городе или в лесу, да еще ночью, то это самое страшное оружие. Правда, у нас в батальоне потери от них были совсем небольшие, но когда в конце войны их много развелось, то мы уже понимали, что с пехотой так просто сближаться нельзя. Я хорошо изучил фаустпатрон, знал, если вломит, то наверняка… Мне запомнилось, как мы с ними в первый раз столкнулись.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
