Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 129
И не случайным был звонок Сталина:
– Центральной фигурой у марристов является Сердюченко.
На следующий день после звонка “центральная фигура” явилась ко мне. Он находился в Москве в отпуске, прервав длительную командировку из Китая. В Китай его направили по просьбе правительства КНР для обсуждения вопроса огромной важности: можно ли перевести китайскую письменность на латинский алфавит?
Сердюченко рассказал мне об остроте этой проблемы. Дело в том, что в Китае существует масса диалектов, а их представителей объединяет традиционная иероглифическая письменность. В разных районах Китая одни и те же иероглифы читаются по-разному. Если перевести китайцев на фонетический алфавит, то они перестанут понимать друг друга, утратив общее иероглифическое письмо.
Выслушав рассказ Сердюченко, я спросил: каковы его планы. Он ответил, что в Москве накопилась масса дел и он вынужден задержаться. Я возразил ему: “Нет дел важнее китайской письменности. Возвращайтесь в Китай немедленно!” Что он и сделал» {309} . Так Ю. Жданов спас «главную фигуру марристов» от участия в опасной дискуссии, хотя эта «фигура» была одной из самых слабых в научном отношении. Не отмечено также революционных изменений и в письменности Китая.
Воспоминания Ю. Жданова ставят точку в поисках инициаторов дискуссии 1950 года и одной из подспудных причин ее вызвавших. Так что к «заслугам» Берии можно отнести не только совершенствование ГУЛАГа, депортацию некоторых народов Кавказа, успехи «атомного проекта», научных «шарашек» и многое другое, но и начало процесса по развенчанию «мифа о Марре». Но если мегрелы Берия и Чикобава были склонены к грузинскому национализму, то Сталин после войны искусственно культивировал великорусский шовинизм. Не случайно, вскоре после окончания языковедческой дискуссии в Грузии началось так называемое «Мегрельское дело», которое, как считают некоторые исследователи, позволяло Сталину держать на дальнем прицеле Лаврентия Берию (а значит, и Чикобаву, добавим мы). Но эти события выходят за рамки данной книги.
Перефразируя классика мировой литературы, зададим гамлетовский вопрос: что Берии лингвистика и что он ей? Пока его архив закрыт, однозначно ответить на этот вопрос все же трудно. Можно лишь предположить, что Чикобава и грузинские партийные деятели сумел его убедить в том, что теория Марра не только несостоятельна в научном отношении, но и, исходя из новой политической конъюнктуры, крайне вредна. Особенно же она вредит грузинскому национальному самосознанию (как оно тогда ими понималось) и противоречит набравшему силу политическому курсу на великодержавность. В 1985 году престарелый Чикобава осторожно поделился очень глухими воспоминаниями о событиях 1949–1950 годов: «Весной 1949 г. мне было поручено написать статью о “стадиях развития языка” Н. Марра… Доклад был написан по предложению тогдашнего руководителя республики – Чарквиани Кандида Несторовича, куратора 8-томного “Толкового словаря грузинского языка” (I т. – 1950 г., VIII т. – 1964 г.)» {310} . О Берии ни слова.
Записка Чарквиани Сталину написана явно не им самим, поскольку содержит профессионально грамотные суждения и обвинения в адрес Марра. В ней представлена квинтэссенция тех претензий, которые потом были высказаны как в публикациях Чикобавы, так и в языковедческих работах Сталина и всех последующих антимарристов. Скорее всего, и эту записку составил Чикобава, а местный партийный босс лишь добавил политического «перчику». Если сопоставить стиль этой и других записок, которые тот же Чарквиани писал несколько месяцев спустя, но, по всей видимости, уже самостоятельно, то сомнения в его авторстве становятся еще более обоснованными {311} .
Знакомясь с запиской Чарквиани от 27 декабря 1949 года, Сталин по ходу чтения сделал ряд помет в тексте и на полях. Чарквиани, в частности, писал:
«ЦК ВКП(б).
Товарищу Сталину.
О положении в области советского языкознания.
…знакомство с работами Марра по так называемой яфетидологии, написанными в последние годы жизни ученого, не оставляют сомнений в том, что, несмотря на все свои старания , Марр не смог по-настоящему усвоить теорию марксизма-ленинизма и применить метод диалектического материализма в лингвистике. Это и обусловило скороспелость выводов Марра по основным вопросам языковедческой науки, его механистические ошибки, его подход к языку с позиций вульгарного материализма» {312} .
Я курсивом выделил тот текст, который Сталин отметил двойными вертикальными линиями на полях слева [21] . Обратим внимание на то, что в этой части записки декларируется основной идеологический тезис – теория Марра объявлялась в духе до– и послевоенных «дискуссий» механистической и вульгарно-материалистической, а сам он отлучался от марксизма. Напомню, что буквально в эти же дни в печати публично бросались обвинения в механицизме, идеализме и преклонении перед Западом всем видным лингвистам, не признававшим концепцию Марра, и даже марристам старшего поколения. В записке впервые используется та же терминология по отношению к ненавистному противнику, правда, пока еще в форме потаенного научно-политического доноса.
Следующим пунктом обвинения стал тезис о том, что Марр считал все языки классовыми, а не национальными. Автор записки процитировал соответствующее место одной из работ Марра. Этот тезис особенно заинтересовал Сталина, и он не только отметил его той же двойной вертикальной линией на полях, но поставил еще нечто вроде буквы Z вначале абзаца, а в конце – двойную скобку « ))» . В самом же тексте Сталин дважды подчеркнул слова «национальные языки»:
«Z Яфетидология отвергает существование неклассовых языков, говорит Марр, все языки, в их числе и национальные языки Европы и Кавказа, – еще раз повторяем, – классовые, притом классовые не в последнюю очередь, а прежде всего. Яфетидология и подходит к изучению языка, как и речи классовой, впоследствии считает неприемлемыми))» {313} .
Автор записки саркастически поминал основные тезисы концепции Марра, особо напирая на ее «сомнительную» терминологию типа: «труд-магический процесс» и «труд-магическое производство». Он прошелся и по поводу первичности «кинетической речи», но Сталина вновь привлекла мысль о классовости языка в интерпретации Марра и его замечания в адрес Энгельса. Чарквиани вновь и вновь цитирует и критически комментирует высказывания Марра, а Сталин отмечает на полях двойными и одинарными вертикальными линиями: «“Товарищи! – восклицает Марр. – Нельзя же в эту пропасть тянуть марксизм против его собственной природы, против его логики и пользы не только молодежь, но нерешительно говорить о том, что внеклассового языка доселе не было. Язык был классовый с момента возникновения звукового языка, это был язык класса, завладевшего всеми орудиями производства той эпохи, в том числе и магией-производством, и отрицать руководящую роль кластеров-магов в этом деле можно, лишь перенося в те эпохи современных нам представлений и взглядов”. Нельзя сказать, чтобы Марр не чувствовал своего расхождения в этом вопросе с мнением классиков марксизма-ленинизма. Однако он настолько уверен в своей правоте, что в одном месте требует внесения поправок в “марксистскую гипотезу” о происхождении классов, Он так и пишет: “Лингвистические выводы, которые делает яфетидология, заставляют ее самым решительным образом сказать, что гипотеза Энгельса о возникновении классов в результате разложения родового строя нуждается в серьезных поправках”».
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 129
