А затем все прекратилось. Внезапно, в один миг. Мучительная боль в ноге стихла. Я снова начала различать смутные фигуры, которые постепенно становились четче. Сперва они были похожи на треугольники и круги из света, потом обрели объемную форму. Я поняла, что стою на земле, а на месте скорпионов распустились цветы. Тысячи цветов, ярких и сочных, с трепещущими на нежнейшем ветерке лепестками. В моей руке оказался посох, и на нем появились новые узоры. Внизу – скорпионы, которые к середине сменялись цветами, а затем – пляшущим пламенем. Подняв юбку, я не увидела на ноге никаких отметин, никаких следов жала.
Я была так поражена творившейся вокруг магией, что не сразу ощутила жуткую жажду. Я поспешно отыскала бутылку и уже собиралась проглотить остатки воды, как поняла, что этого мало. Мне было нужно очень, очень много воды. Умная ведьма могла бы прикончить остатки запаса и отправиться на поиски нового. А ведьма, получившая власть Священного Солнца, могла поступить куда лучше.
«Ну, что собираешься делать?»
Голос застал меня врасплох; я подпрыгнула на месте и выронила бутылку. Таклит стояла прямо за моей спиной, хотя я, как всегда, совершенно не заметила ее приближения. Теперь она смотрела на меня совершенно иначе. Она была довольна, да, довольна, что я прошла проверку. Однако я увидела в ее взгляде что-то еще. Удивление. Таклит была впечатлена. Даже больше – потрясена.
Я глянула на бутылку – последние капли воды уже почти впитались в голодный песок. Однако мне было нужно куда больше, чем одна бутылка. Мне нужен колодец. Я уставилась на исчезающие капли. Я верила. Уповала. Поддалась. И была спасена. Теперь оставалось проверить, в самом ли деле я стала благословенной, как сама Таклит.
Воздух потрескивал от кружащей в нем энергии. Волоски на моей коже встали дыбом, кончики пальцев начали пульсировать. Под ногами задрожала земля. Запахло паленым, но я не могла понять, чем именно. К счастью, горела не я! Я отшатнулась, затем инстинктивно подняла посох и с силой вонзила в песок. Пустыня разверзлась. От моих ног к забытой бутылке пробежала трещина. Раздался грохот – и на том месте возникла дыра, сперва крошечная, но быстро растущая. Вокруг нас затрещали молнии, отражаясь от камней, а над дырой поднялся смерч. Он спускался все ниже, погружаясь в землю, пока наконец не исчез. Воцарилась тишина. И через миг вверх взвился ледяной поток. Мы с Таклит хохотали как безумные, барахтаясь в воде.
Таклит взяла меня за плечи и заговорила, не обращая внимания на стекающие по лицу ручейки.
«Ведьма с собственным колодцем – навсегда дитя пустыни».
«Может, я уже не Глупая ведьма?»
«Нет. – Таклит медленно покачала головой. – Теперь ты Благословенная Теган».
Я очень радовалась, что по моему лицу и так стекает вода, поэтому Таклит не увидит на нем слез.
«Но Благословенная Таклит по-прежнему остается Величайшей ведьмой среди живущих».
«Конечно, – согласилась она, – пока что. И запомни, обращайся с магией Священного Солнца с должным уважением и почтением. Она могущественна, и использование ее во зло сожжет тебя дотла вот так. – Таклит щелкнула пальцами. – Не беги, пока не научилась шагать по пути истинной ведьмы, Благословенная Теган, или не доживешь до моей смерти. – Таклит улыбнулась, что было редким и прекрасным зрелищем. – А когда наступит день и Благословенная Таклит перестанет быть Величайшей ведьмой среди живых, тогда это имя станет твоим».
24
К тому времени, как мы обработали травмы Кусаки и уложили его в постель, уже стемнело. Я не находила себе места. Найти Алоизиуса – все равно что найти ниточку к Теган, и моим первым порывом было побежать на конюшни, расспросить друзей и знакомых мальчика, обыскать те места. Однако Кусака постоянно терял сознание, а раны угрожали затянуть его в такую тьму, откуда не будет возврата. Как я могла его бросить? Как поступила бы моя мать? Мальчик что-то бормотал во сне и хныкал. Ничего не помогало. Я сидела на краю постели и протирала его лоб влажной тряпочкой, как делало бесчисленное множество матерей, медсестер и нянечек, возможно, даже в этом самом доме. В комнату заглянул Эразмус – проверить, как дела, – и опустился на стул с другой стороны постели, наблюдая за хрупким ребенком, который отчаянно боролся за жизнь.
– Похоже, у него лихорадка, – тихо произнес Эразмус.
– Боюсь, что в раны попала грязь – угольная пыль и еще Богиня знает что из туннелей. У него заражение крови.
– Он выживет?
Вопрос был вполне справедливым, однако я поразилась, как ударила по мне мысль, что мальчик может умереть.
– Не знаю. Я сделала все, что в моих силах. Очистила раны, вправила кости, насколько умею. Ему нужен более опытный хирург. Еще я использовала магию, но…
– Но природа все равно возьмет свое.
– Иногда мне кажется, что я действую против самого устройства наших тел.
Эразмус вздохнул.
– Возможно, наши тела не созданы для такого использования.
Он бережно положил руку на плечо мальчика – простое действие, но наполненное невероятной нежностью. Да, Эразмус, как и я, знает, что такое истинное одиночество. Такая жизнь не позволяет ему завести ни жену, ни собственных детей. Несмотря на отчасти закостеневшие взгляды и малый опыт общения с детьми, Эразмус был человеком сочувствующим. Он наверняка стал бы очень заботливым отцом.
– Я не осмеливаюсь от него отойти.
Конечно, мы уже говорили на эту тему. Стоило мне обнаружить Алоизиуса, как я тут же возбужденно рассказала Эразмусу, что знаю, где Гидеон прячет Теган. Все идеально сходилось: тайник, где нет любопытных глаз, глубоко под землей, что помешает моему чутью. Вряд ли мышонок забрался очень далеко, значит, Теган наверняка где-то возле туннеля, где пострадал Кусака. Эразмус возражал: мол, мальчик мог найти Алоизиуса несколько дней назад и в совершенно другом месте. Я обеими руками была за то, чтобы тотчас послать за Лотти, которая отведет нас в туннели, а Эразмус оставался непреклонен в мнении, что мы должны сперва собрать больше сведений, а не слепо бегать по обширной подземной сети. Он меня так и не переубедил, но я все равно не могла бросить замершего на грани жизни и смерти ребенка.
Мышонок Теган сидел на столике рядом с постелью. Он выглядел невероятно хорошо для грызуна в столь почтенном возрасте, да еще и после двух перемещений во времени и недавнего побега из подземной тюрьмы.
Должно быть, я казалась невероятно уставшей или подавленной, – Эразмус накрыл мою руку своей ладонью и улыбнулся.
– Ему повезло, он попал к вам, Элизабет. Если кто его и исцелит, так только вы. А потом мы его расспросим, и ответы приведут нас к Теган.
Во взгляде Эразмуса было столько нежности, а в словах – искренности, что я с трудом удержалась от соблазна поднести его руку к губам и поцеловать. Это стремление одновременно изумило и встревожило меня. Времени признавать, что мои чувства к Эразмусу куда глубже, чем я позволяла себе думать, у меня не было. Однако сила этих чувств и неожиданного желания их проявить оказалась просто невероятной и подняла мне дух в момент смятения и упадка.
