– Никогда не думала, что увижу их, – сказала Саттия, когда за гостями закрылась дверь. – Хотя я никогда не думала, что побываю в Мероэ, на Теносе… – голос ее стал тише, – и о многом другом…
Олен посмотрел сначала на Бенеша, затем на Рика:
– Ну, говорите. Я видел, как вас корежило. Что с этим Ан-чи не так?
Первым ответил, как и следовало ожидать, уттарн:
– Он непрост… – Уроженец Вейхорна пошевелил усами. – Вразуми меня Госпожа, ее силы я в нем не почувствовал, но душу его скрывает тьма… Она что-то прячет.
– Боль… чудовищную, и стыд, да, – добавил Бенеш. – Он чувствует все это… нет, не так… он чувствовал это, когда был собой… Понятно, да? Сейчас он не помнит ничего этого, но оно есть…
– Честно говоря, я запуталась, – пожаловалась Саттия. – Был собой – это что значит? Сейчас он – это не он? Кто тогда? И как, объясните мне ради всех богов, человек очутился на Яшмовом Престоле?
– Кто бы знал? – задумчиво пробормотал Олен. – Но десять тысяч секир – это очень много, особенно сейчас, когда хирдерам и таристерам еще не сообщили, что вместо консула ими командует император. Придется опереться на таких союзников, поскольку других у нас вообще нет.
– Э, погоди… ну… – в голосе Бенеша зазвучала тревога. – Ты что, хочешь выступить против этого… Тринадцатого? А как же Опорные горы? Я должен… мне надо, семя необходимо оживить… если не сделать, то мир рухнет, да. И все победы твои станут прахом…
Глаза его загорелись призрачным огнем, по волосам заскакали изумрудные огоньки. Рик, раздраженно заворчав, отступил на шаг, прикрыл глаза когтистой лапой.
– Пока особых побед нет, – сказал Рендалл. – Опорные горы далеко, и быстро до них не добраться. А если мы уйдем, кто защитит Безарион от Тринадцатого? Или ты хочешь, чтобы тут появились парни с ножами, и на жертвенники потекла кровь роданов?
– Ну, нет… я… – молодой маг смутился, но только на миг. – Лучше они, чем то, что ломится сейчас в двери неба! Смерть в холоде несет она, и выживших не будет… И обратится Алион ледяной пустыней…
– Тоже верно. – Олен дернул себя за ухо. – Я понимаю. Ты пригодился бы мне на поле боя, но если твой долг зовет – иди. Если тебе нужен корабль или еще что – проси, если кто-то захочет отправиться с тобой, я не стану препятствовать. Саттия, Рик, Харальд…
Вот тут Бенеш растерялся по-настоящему, заморгал и, нервно оглянувшись, захрустел пальцами.
– Я… хм, ну… – начал он. – Просто не знаю… Но мне надо… иначе все пропадет… и все зря, да.
– Несколько дней у нас есть? – поинтересовалась Саттия, откидывая со лба непослушную прядь. – Или мир развалится прямо завтра, если ты сегодня не отправишься в Опорные горы?
– Ну… нет.
– Тогда сначала надо разобраться с Тринадцатым. Я полагаю, что многое будет ясно после первой битвы. – Девушка улыбнулась. – А если ты в ней будешь участвовать, то мы точно победим. А потом отправишься в свои горы лесным коридором. Ведь севернее Безариона начинаются чащобы, они тянутся далеко на восток.
– Да, верно… я… – Бенеш посветлел лицом, а потом резко покраснел. – Да, я готов идти с вами.
– Вот и отлично, – подвел итог Олен. – Очень рад, что ты согласился. Так, и где канцлер? Надо бы объехать город, посмотреть, где что разрушено.
– Зачем тебе заниматься этим? – удивился Харальд. – Отправил бы кого-нибудь, и все.
– Нет. – Рендалл поднялся с трона. – Искусство правителя как раз состоит в том, чтобы четко знать, что можно кому-то поручить, а что необходимо делать самому. Горожане должны увидеть своего императора и понять, что он помнит о них. Тогда, глядишь, они поверят, что этот император – настоящий. Вас с собой не зову, дело это скучное, да и дождь все льет…
Провожавший гостей канцлер вернулся и, услышав, чего хочет Олен, задумчиво покачал головой.
– Как угодно мессену, – сказал он. – Только, да простит меня ваше императорское величество, негоже выходить на люди одетым, как простой хирдер. В замке имеются кладовые, и…
– Вот и пойдем, пороемся в них, – не дал Рендалл договорить ари Налну.
В кладовые, что располагались в подвале, вместе с ними отправился неизбежный Рыжий, и еще Харальд. Маги пошли в кабинет Харугота, разбираться с найденными там магическими диковинами, а куда исчезла Саттия и тенью следовавший за ней эльф, Олен не заметил.
Результатом копания в сундуках стали великолепные доспехи, выкованные, как понял Рендалл, для его прадеда, но ни разу не побывавшие в деле и поэтому отменно сохранившиеся.
– Отличная штука, – одобрил Харальд, разглядывая грудную пластину, на которой был вычеканен герб империи – раскинувшая лучи половинка солнечного диска. – Для того, чтобы пустить пыль в глаза – в самый раз…
С помощью странника по мирам Олен нацепил доспехи, и с удивлением понял, что чувствует себя в них легко и удобно – будто их делали по снятой с него мерке. Несколько раз присел, взмахнул руками – идеально подогнанные сочленения не мешали двигаться, а приятная тяжесть на плечах придавала уверенности.
– Очень хорошо, мессен, – сказал ари Налн.
– Мяу! – подтвердил Рыжий, глаза которого в полумраке кладовой горели золотистыми огоньками.
К доспехам добавили роскошный плащ из белого шелка, и Олен решил, что с него достаточно. Затем подыскали десяток одинаковых кольчуг и шлемов для стражников, что будут сопровождать императора. И в них городским воякам далеко до гвардии империи или до Чернокрылых, но они хотя бы перестанут выглядеть непонятно зачем взявшими оружие увальнями.
Рендалл и Харальд вышли во двор. Там выстроились в линию десять воинов эскорта.
– Ничего, – сказал Олен, глядя на выпученные от усердия глаза. – Верхом все ездить умеют?
Этот вопрос породил на лицах вчерашних городских стражей легкую панику.
Когда дошло до дела, выяснилось, что не все так плохо. С конской спины никто не свалился, и каждый смог заставить лошадь сдвинуться с места.
– Ничего, сойдет, – решил Харальд, взявший на себя обязанности командира охраны. – Для начала.
Под его суровым взглядом стражники вздрагивали и бледнели.
Они выехали из ворот Золотого замка, и двинулись в сторону улицы Оружейников и Белой площади. Олен хотел осмотреть все места, где остались следы вчерашнего боя и сегодняшнего налета.
Он ехал без особой спешки, шагом, чтобы не испытывать умение собственных охранников. Шел дождь, и под копытами плескали лужи, в сточных канавах клокотала вода. Безарион мок под дождем, и вид у него был унылый, точно у больного, лежащего под драным одеялом.
На улице они не встретили никого, а вот на площади въехали в настоящую толпу. Рендалла увидели, разглядели его доспехи, и имперский герб на груди притянул десятки изумленных взглядов.
Проезжая мимо, Олен слышал шепотки:
