Расслабленного Марата полицейские встретили у трапа. Видимо, его «арабскую» рожу (вылитый Бен Ладен, только борода поаккуратнее и без чалмы) разглядели на камерах наружного наблюдения.
* * *
Пошёл третий час «собеседования». Хмель потихоньку выветривался, и всё это начинало раздражать. Безуспешно встречающий Тагирова Богдан посадил звонками мобилу.
– Цель вашего прибытия в Израиль?
– Вот нафига ты спрашиваешь, если не запоминаешь ответы? В шестой раз одно и то же.
– Прошу вас ответить на заданный вопрос. Мы имеем полное право не пустить вас на территорию государства Израиль без объяснения причин.
– Турист я, блин. Виза туристическая – значит, турист.
– Это – весь ваш багаж?
Строгая девица, сверкая нееврейски зелёными глазищами сквозь узкие стёкла очков, тонкой рукой показала на вываленные из портфеля богатые маратовские шмотки: блокнот, чистые трусы с носками, зубную щётку с пастой и замотанный в полиэтилен кусок сала.
– Да. Я человек скромный.
– Это заметно. Странная туристическая поездка – всего на три дня. Что планируете посетить в Израиле?
– Святые места.
– Какие именно?
– Все. Стену плача, Вифлеем, место вознесения пророка Мохаммеда. Ну, и собор святого Петра и Тадж-Махал заодно. Ах, это не в Израиле? Ну ничего, больше времени на прогулки останется. Надо же сало своё прогулять.
Марат похлопал себя по намечающемуся животику.
* * *
– Сало привёз?
– Здравствуйте, Богдан Тарасович. Меня зовут Марат Тагиров, я тоже рад вас видеть.
– Чего так долго?
– Да задолбали погранцы ваши. Всё цель поездки выясняли. А у меня же виза туристическая, я и боялся сказать, что по делам. Хрен тут у вас поймешь, что можно, чего нельзя.
– Ладно, поехали. Сегодня день уже угроблен, завтра с утра на фирму рванём.
– Богдан, а чего ты так по поводу сала кипишишься? Неужто в земле обетованной свиней не выращивают?
– Только в кибуцах. И то там под свинок доски подстилают, чтобы не топтали священную израильскую землю. Они там худые и чернявые, пленные какие-то. Сало у них – как щикатурка.
– Чево?!
– Ну, щикатурка. Которой хаты белят. Ногтём подцепил – отвалилось. Тю, наёбка, а не сало.
* * *
Израильская компания закупала питерскую фольгу уже второй год, и проблем не было. Но последняя поставка вызвала нервные звонки хозяина: мол, рвётся и с рулона не разматывается.
Богдан с Тагиром подъехали к одиннадцати часам. Хозяин, толстенький улыбчивый дяденька в кипе, принял питерских эмиссаров в замызганном кабинете, в стене которого был устроен «телевизор» – застекленный проем в цех для наблюдения за рабочими. Богдан переводил с иврита:
– Он очень извиняется. Все претензии сняты, партия фольги перерабатывается без проблем. Он звонил вчера в Питер, но ты уже уехал. Ему очень неудобно, и чтобы компенсировать ваше беспокойство, он готов досрочно подписать новый годовой контракт с увеличением объёмов на сорок процентов.
– Ни хрена себе! Вот это номер! Ты чего-нибудь понял, Богдан?
– Да я сам обалдевший. Ладно, виду не показывай, попробуем у работяг узнать.
Маленький цех содрогался от гудения перемоточных машин. Большие рулоны разматывались по десять метров на картонные втулки, которые в свою очередь раскладывались по картонным коробкам с заманчивыми надписями и развозились по магазинам.
– Марат, видишь значок на коробке? Это «кошрут». Кошерная фольга, короче. Для правоверных евреев.
– Блин, не понимаю. Это же не жратва. Как металл может быть кошерным или наоборот?
– Ну, изготовлен с соблюдением религиозных правил, наверное. И без свиного сала, например.
– Дурдом! Откуда свинина в литейной печи возьмется? Да и таджики наши на шихтовом дворе хорошо трудятся, душевно. Строго соблюдая иудейские правила.
– Ты не тарахти на эту тему. Нам значочек этот дорого стоил. Такой значок – редкость. Может, у фирм двадцати всего и есть. Во, сейчас у Аркашки спросим, что тут с нашей фольгой творилось.
Уроженец Челябинска механик Аркадий Нейман, сверкая улыбкой на чумазой роже, расхохотался и пояснил:
– Так Софочки не было два дня, вот кипеш и поднялся.
– Блин, объясни нормально. Какая ещё Софочка, при чём тут она?
Оказывается, заморочки с питерской фольгой возникали постоянно – видимо, при отжиге плохо выгорала смазка, и при повышении скорости размотки лента начинала рваться. В этих случаях работяги, сплошь эмигранты из Союза, бросались спасать честь ленинградской продукции, грудью вставая на защиту русских интересов. Причём Софочкиной грудью шестого размера. Срочно вызванная из лаборатории Софочка с невыразимой грацией проплывала двухметровым сдобным телом через цех и наглухо перекрывала «телевизор» хозяина, уложив гигантские шары грудей на подоконник. Говорить при этом она могла о чём угодно – хоть о закупках картона, хоть о последней игре «Маккаби*» (*Маккаби – футбольный клуб в Израиле). Хозяин пялился в соблазнительное ущелье декольте и пускал пузыри, а работяги тем временем устраняли проблему.
– Короче, получается, что Софочкино лоно спасает питерский металл?
– Не лоно, а сиськи. Хозяин у нас – правильный иудей, жене не изменяет. Он Софочку исключительно зеньками трахает. А тут она на работу не вышла, хозяин и засёк, что фольга не мотается, крик поднял. Так что пришлось её срочно из дому вытаскивать и сиськами в «телевизор» пихать.
Аркадий хихикнул и торжественно закончил:
– Так что не ссыте, земляки. Русские своих не подводят.
* * *
На вылете в аэропорту «Бен Гурион» к Марату опять привязалась обворожительная зеленоглазка.
– Есть ли у вас в багаже вещи, взятые для передачи кому-либо? Что-нибудь вывозите из Израиля?
– Милая девушка, из Израиля я вывожу только несчастную безответную любовь к прелестному зеленоглазому офицеру полиции.
– Давайте посмотрим ваш портфель. А сало почему назад везёте?
– Блин!!! Ну всё, Богдан меня убьёт! Девушка, можно мне назад выскочить? На пять минут? Я мигом!
Марат лихорадочно набрал номер на мобиле.
– Богдан! Ты же сало не забрал!
– Я уже в город въезжаю. В следующий раз привезешь. Давай, Маратка, счастливо долететь.
Марат тупо посмотрел на белеющий сквозь полиэтилен брусок.
– Ну что, неслабо ты прогулялось? Знать, не судьба эмигрировать. Придётся тебя на Родине под водочку сожрать.
Сало благодарно промолчало.
Декабрь 2006 г.
Охрана
Никитич, директор питерского фольгопрокатного завода, дрожащими пальцами долго шарил в мятой пачке из серого картона, и, наконец, нащупал расхристанную беломорину.
