— Она такая прелесть! Меня так и распирает гордость за неё. Знаешь, когда раньше попадал на крестины ребёнка, не понимал, почему родители так раздуваются от гордости за своё чадо и часами могут рассказывать про них, хотя и любил детей, а сейчас сам не могу остановиться и, найдя свободные уши, тут же начинаю рассказывать какое чудо моя дочь.
Я улыбнулась, сама испытывая безмерную гордость за нашу малышку и подмигнув, сказала ему:
— Так ведь есть чем гордиться. Она на самом деле чудо, — взяв её за крохотную ручку, я поцеловала её и улыбнулась.
— Угу. Сразу видно, что мы очень старались, делая её, — и рассмеялся.
Как только наша кроха наелась, Сева тут же положил себе полотенце на плечо и, забрав её, начал носить по палате, а мне как раз принесли ужин и я, поняв, что очень голодна, набросилась на еду.
Через час в больницу приехала Нина, и мы с ней отправили Севу домой, потому что, оказалось, что он все эти дни провёл в больнице, боясь отойти от меня. А сама осталась со мной, чтобы ночью помочь если что, хотя я и ей предлагала поехать домой. Но ночью я очень порадовалась, что Нина осталась, потому что когда понадобилось менять памперс и переодевать нашу девочку, я боялась даже прикоснуться к ней, страшась ей что-нибудь сломать.
На следующий день Сева появился в палате ни свет, ни заря, и отправил Нину домой отдыхать. А как только малышка проснулась и поела, забрал её у меня и начал ходить с ней по палате, что-то ей с улыбкой шепча на ушко, и я, чтобы не терять драгоценного времени, пошла принимать душ.
В десять утра с огромным букетом цветов и большим медвежонком в палату вошёл Алекс и поздравил нас с рождением дочкой, а потом долго её рассматривал, и вынес окончательный вердикт, что она действительно больше похожа на папочку. Сева, который до сих пор относился к Алексу с лёгким презрением, впервые улыбнулся ему, и я поняла, что хоть дружбы и не будет, теперь он спокойно будет переносить его присутствие.
Правда, кое-что меня всё же огорчило в тот день. Господин Завадский узнав, что я пришла в себя и что всё хорошо, прислал мне огромную корзину фруктов с открыткой, в которой выражал радость и желал мне всего наилучшего. Прочитав написанное, я поморщилась и с отвращением посмотрела на подарок, поэтому Сева тут же отдал корзину медсёстрам.
Вечером того же дня мы дали имя нашей крохе, решив её назвать Вероникой, потому что мать Севы звали Верой, а Ника была богиней победы, и мы очень хотели, чтобы она всегда выходила победительницей из любой жизненной ситуации. Правда, практически сразу к ней приклеилось сокращённое имя — Ника.
К моменту выписки, второго апреля, я уже наловчилась и перестала бояться, что-то сделать неправильно, и уже сама спокойно меняла памперсы и переодевала нашу кроху, поэтому рвалась побыстрее оказаться дома.
Дома, первые две недели моя жизнь была полностью подчинена Нике и я занималась только ею, не желая хоть на секунду отвлекаться от своей крохи. Сева тоже старался как можно реже покидать дом, и ездил на работу только, когда это действительно было необходимо.
Кроватку мы перенесли в нашу спальню, и вечерами иногда чуть ли не дралась за право искупать Нику и укачать её. Но потом оказалось, что Ника предпочитает засыпать у папочки на груди и мне ничего не оставалось, как смириться.
Теперь вечера стали моим любимым временем суток. После кормления и купания мы укладывались в кровать — Ника спала на животике, прислонившись щёчкой к груди Севы, а я клала ему голову на плечо и наслаждалась покоем, глядя на нашу дочь и упивалась близостью своего мужа. В камине горел яркий огонь, который освещал комнату, и мы тихо болтали обо всём на свете и строили планы на будущую жизнь.
Засыпая каждую ночь, я не уставала благодарить Бога, за то, что он дал мне это счастье, и мне очень хотелось верить, что и дальше всё будет хорошо. "Главное, разобраться со всеми этими Кольцовыми, Завацкими и прочими личностями, и вот тогда наша жизнь будет абсолютно счастливой!".
Глава 26
Семнадцатого апреля, когда Нике исполнилось три недели, в гости приехал Алекс. В руках у него было две огромные папки и, подождав пока я покормлю свою девочку, утащил меня в зимний сад.
— Душа моя, у тебя через два с половиной месяца свадьба и уже пора серьёзно задуматься о свадебном платье. Ты быстро входишь в свою прежнюю форму, поэтому платье уже сейчас можно шить, а потом просто подгоним его по фигуре, — положив мне одну из папок на колени, строго сказал Алекс. — Я разработал для тебя три эскиза и хочу, чтобы ты определилась с моделью сейчас, потому что все три платья предусматривают ручную вышивку и около двух месяцев уйдёт только на это. Так что давай, вперёд!
Я улыбнулась и, открыв папки начала рассматривать платья. Одно было лучше другого и, в конце концов, я обиженно сказала:
— Ты специально, да? А нельзя было придумать два платья так себе, а одно красивое?
— Я дизайнер, а не какой-то портной в ателье маленького городка, — высокомерно ответил он. — Поэтому платья "так себе" я придумывать не собираюсь даже ради тебя.
— Скромность — твоё второе имя, дорогой, — ехидно ответила я и опять стала рассматривать платья.
Выбор действительно был тяжёлым, и просто по эскизу определить какое мне больше всего нравиться, было тяжело.
— На этом платье я хочу сделать вышивку бисером и дополнить всё это крошечными стразами, а ещё добавить жемчуг, если твой мачо раскошелиться на него, — указав мне на второй рисунок, произнёс он. — Ты будешь в лучах солнца сиять в прямом смысле этого слова. Правда оно будет тяжеловато, потому что туда уйдёт не меньше трёх килограмм бисера, плюс нижние юбки…
— Ясно, то есть надо ещё и кран с лебёдкой заказывать, чтобы я могла перемещаться, — и улыбнулась.
— Ой, твой красавчик, по-моему, и сам без крана справиться. Ему твои плюс пять — шесть кило, как ещё одна пушинка.
— Точно-точно, — с гордостью сказала я.
— И почему он гетеросексуал? — со вздохом пробормотал Алекс и с завистью посмотрел на меня.
— Эй! Слюни на моего мужа прошу не пускать! — смеясь, воскликнула я.
— Ладно, не буду, — улыбнувшись, сказал он. — Вернёмся к нашим баранам. Третье платье будет вышито шёлковой ниткой всё — от лифа до шлейфа. Только тебе, наверное, придётся потренироваться ходить в нём, чтобы потом не запутаться в шлейфе.
Я поморщилась, зная, что не стану тратить время на такую ерунду и сразу исключила его. Оставалось два варианта и я, представив себя переливающуюся в лучах солнца, решила пожалеть глаза гостей и остановила свой выбор на первом платье. Оно предусматривало кружевной обегающий лиф с открытыми плечами, и пышный низ, вышитый белоснежными цветами.
Алекс улыбнулся, когда я определилась, и вручил мне вторую папку с образцами ткани. Здесь дело пошло быстрее, и я практически сразу выбрала ткань.
— Хорошая девочка, — довольно сказал он, забирая у меня папки и хитро глядя на меня. — А теперь самое главное. Я прощупал всех твоих приятелей по своим каналам. Как я понимаю, тебе нужны люди, которые близко знакомы с ними, чтобы ты могла нейтрализовать их?
