Тони расслышал в его словах какую-то хвастливость, мол, сейчас увидишь, что это на самом деле такое — полицейская работа.
— Может быть, мне пойти спать?
— Может быть, тебе так и поступить. Эй, Рэй, — сказал он. — Что ты сегодня днем делал в Каргил-Маунтэн?
— Я так и знал, что ты за мной следил.
— Бываешь там у какой-нибудь девчонки, про которую Лила не знает?
От Рэя ни слова.
— Не скажешь? Не важно. Мне правда все равно, Рэй.
— Чего тогда спрашиваешь?
— Время провести, Рэй.
— Зачем? Ждешь чего?
— Хочу дать тебе немного подумать. Когда принимаешь важные решения, нужно время. Когда, черт возьми, вся твоя жизнь висит на волоске.
— Не о чем тут думать, слушай. Мне все понятно.
— А как тебе такое? Что бы ты сказал, Рэй, если бы твой дружок Лу Бейтс дал на тебя показания по делу Гастингсов?
Рэй ответил не сразу:
— Кто?
— Брось, Рэй, не надо. Твой единственный друг на свете, знаешь ты Лу Бейтса.
— Сукин сын, у меня есть друзья.
— Конечно, паря, у тебя куча друзей. Что, если они дали на тебя показания? Что, если Лу Бейтс сознался? Ты, Турок Адамс и он, все, как было.
Рэй сидел думал.
— Он врет.
— Вряд ли. Зачем ему врать и показывать на себя?
Рэй оглядывается по сторонам.
— Ты врешь, — сказал он. — Если бы Лу это сделал, ты бы повез меня в Грант-Сентер.
— Доставим мы тебя в Грант-Сентер, не волнуйся. Пива хочешь?
— Отравленного?
Бобби Андес рассмеялся. Он кивнул Ингрид Хейл:
— Принеси-ка нам пива.
Она сходила и принесла шестерку. Она дала пиво мужчинам и взяла одно себе. Бобби Андес свое открыл, но пить не стал. Рэй пил свое, поднимая ко рту руки в наручниках. Бобби сказал Ингрид:
— Теперь, может, поможешь Тони посторожить нашего приятеля, пока я сделаю один звонок.
Она встревожилась. Тони тоже.
— Какой звонок?
— Полицейская работа, да? Какой надо. Посмотрите за ним, а я вернусь через несколько минут.
— Посмотреть за ним? Бобби? Как?
— Тони его посторожит, правда, Тони? Возьмите пистолет. Давайте покажу, как он действует.
Они отошли в закуток и повернулись спинами чтобы скрыть демонстрацию от Рэя, лыбившегося с кровати. Тони не хотел признавать, что испуган. Ингрид жалобно спросила Тони:
— Сможете с ним управиться?
— Попробую, — сказал он.
— Вы, наверное, думаете, что я жутко опасный парень, — сказал Рэй.
— Ты не опасный, козявка, — сказал Бобби. — Ты таракан. Дезинсекция. Маленькая санитарная процедура.
— Не бросай нас, Бобби, — сказала Ингрид.
— Успокойся, — сказал Бобби. — Всего на пять минут. Хочешь, чтобы мы его пришвартовали? Тебе от этого полегчает? — Он посмотрел на Рэя. — Ну что, козявка, придется нам тебя к чему-нибудь пристегнуть. — Он огляделся. — Кровать, отлично, — сказал он. — Вот, Тони, держите ключ, отомкните наручник и прицепите его к кроватной раме.
Бобби Андес встал сбоку от кровати, нацелив на Рэя пистолет, чтобы прикрыть Тони. Тони занервничал, подойдя так близко к Рэю, тот скалился — Тони помнил этот злобный оскал; он слышал запах лука в его дыхании. Он завозился, отмыкая наручник на левой руке Рэя, руки у него дрожали. Подтянул наручники к раме, Рэю пришлось нагнуться вперед. Он боялся, что Рэй нападет, и ему приходилось напоминать себе, что его охраняет Бобби Андес с пистолетом.
— Боже, парни, — завопил Рэй. — Не сажайте меня так. — Он был согнут пополам.
— Сядь на пол, — сказал Андес.
— Бля. — Он съехал спиной к кровати, и Тони примкнул наручник к раме. — Как мне пиво пить?
— Другой рукой.
Бобби отошел и посмотрел на него, как на картину.
— Так тебе спокойнее? — спросил он Ингрид. Она посмотрела на него умоляюще.
— Ладно, — сказал Бобби. — Сделаем тебе еще спокойнее. Тони, сходите ко мне в машину, возьмите кандалы.
Они надели на него кандалы — теперь Рэй сидел на полу, одна рука задрана и прикована к раме за его плечом, ноги скреплены вместе, другая рука при банке с пивом, из которой он не переставал потягивать.
— Это жестоко, — сказала Ингрид.
— Ага, жестоко, — сказал Рэй.
— Хочешь, чтоб спокойно было, а жестоко не было? — спросил Бобби. — Я вернусь через пять минут. Если придется применить оружие — применяйте.
Он вышел, и они услышали, как разворачивается и уезжает по дороге машина.
Вдруг стало тихо, словно Бобби забрал с собою все звуки. Пистолет тяжело лежал у Тони на колене. Он держал одну руку на стволе, другую — наготове, повторяя в памяти движения, чтобы снять его с предохранителя и взвести курок. Он подумал: господи, я сижу с пистолетом на коленях. Я держу в плену человека, моего врага, который год меня пытал. Хорошо, что он закован, потому что иначе мне бы пришлось полагаться на этот пистолет, которым я никогда не пользовался.
Рэй сказал:
— Ваш парень — сумасшедший.
— Он хороший человек, — сказала Ингрид.
— Но вы думаете, что он сумасшедший. И ты сумасшедший, — сказал он Тони.
Тони слышал ночь за окнами, лягушек поблизости, пруд где-то тут, потом — воду в реке рядом с крыльцом. Он слышал, как тишина простирается до движения на дорогах вдали. Он вспомнил лесное безумие и почувствовал груз своей ответственности. Теперь это. Все из-за меня.
Бобби Андеса все не было. Тони спросил Ингрид:
— Где телефон?
— На заправке, — ответила она. Она не знала, почему он так долго. Она принесла из холодильника еще пива Тони, который отказался, и Рэю на полу. Пожарила яичницу с беконом.
— Ура, мамочка, — сказал Рэй. — Ты нам поесть делаешь?
Они побоялись его отомкнуть, и есть ему было трудно. Он мог пользоваться только одной рукой. Он сказал, что Ингрид — очень славная женщина, но он, блядь, как зверь в зоопарке.
Она начала притопывать ногой.
— Бобби, Бобби, — сказала она.
— Похоже, он утек, бросил вас, — сказал Рэй. — Вас и меня, нас троих, совсем одних.
Потемки, сумрачная комната, в которой свету было — одна лампочка на шестьдесят ватт, висевшая на поперечной балке. Коричневые стены, прикнопленные журнальные картинки — дикие животные, горы, трехлетней давности календарь. В углу сложены удочки, лопатка, двуручная пила. Затхлый запах — давнишний след скунса. Даже в темноте Тони мысленно видел грот, образованный вокруг дома деревьями, ощущал в нем волглое горе, загнившие воспоминания, несчастье Бобби Андеса.
