— Уж будьте добры! Я настаиваю… — Шпак посмотрел на Денисова. Наверное, такие преступления, как это, нечасты?
Денисов кивнул.
— Я тоже думаю. — Он откинулся назад. — Кругом люди… А вдруг кто-нибудь проснулся бы? Я спрашиваю: вы стали бы планировать убийство в купе? Нет!
— Вы тоже видели пассажира с собакой? — поинтересовался Денисов.
— Ночью? Во всяком случае, по вагону он не проходил. Только электрик, официант…
— Бригадир?
— Бригадир поднимался. Директор вагона-ресторана… — Бородатый отставил стакан. — Ночь отлетела быстро. Сначала старичок прибежал, вместо бригадира поднял официанток. Шум, крик… Новость эта страшная.
В тамбуре хлопнуло снова, в проеме двери появился директор вагона-ресторана.
— Легок на помине… — сказала Рита.
Не останавливаясь, директор прошел в свое купе. Секундой позже донеслись шаги, хлопанье дверей в другом тамбуре.
— Перед закрытием всегда как на постоялом дворе! — Рита поправила обгрызенную косичку. — Честное октябрятское!
Несколько человек прошли в направлении вагона-ресторана, их не пустили:
— Закрыто.
Начались переговоры через дверь:
— Пригласите директора.
— Директор только что ушел.
— «Только что…» Мы бы его встретили!
Доля секунды, в течение которой директор ресторана закрылся у себя в купе, делала суждения спорящих одновременно истинными и ложными.
— Не знаю, где вы с ним разошлись… — донеслось из-за запертой двери.
«А ведь это модель доказательства, — внезапно подумал Денисов. Он и сам не понял, почему так решил. — Как сейчас директора вагона-ресторана, так ночью кого-то не было в коридоре по обе стороны купе, где произошло преступление. Не было, потому что он находился на месте убийства!..»
— Вам выручка не нужна, что ли?
В спор вступили свежие силы. Голос был знаком.
Денисов посмотрел на Сабодаша: на перроне в Умете этот человек учил Антона пить «Марсалу» из неоткупоренной бутылки.
«Во дает, магаданец!» — сказала о нем Пятых, а двое его друзей пожилой, со шрамом, и второй, в тельняшке с металлической пластинкой на руке, — наблюдали за ним из тамбура.
Сабодаш допивал чай.
За окном было темно. Поднимаясь, Шпак приблизил лицо к окну, глубоко заглянул вверх.
— Звезды! Будет хорошая погода…
Золотая степь появилась неожиданно — цепочкой набежавших огней. В темноте замелькали склады или пакгаузы, плоские крыши белели, будто от снега.
Поезд встречали.
— Капитан Сабодаш? — Встречавших было двое, они легко поднялись в вагон.
— Темень какая… — Антон подал свернутый вчетверо лист — телеграмма в Москву.
— Поздравлять рано? — Один из встречавших посветил фонариком.
— Какие поздравления!
— У нас почта. Может, удача?
Денисов вскрыл пакет.
— Посветите, пожалуйста.
Блеклые буковки разбежались по серому листу бумаги.
«…Судебский Иван Васильевич 1938 житель Ступино Московской области истопник жилищно-эксплуатационной конторы женат работает техником-смотрителем перенес травму грудной клетки характеризуется малообщительным взаимоотношениях окружающими стремится лидерству…»
Они так стремились чем-нибудь помочь, эти безымянные сотрудники уголовного розыска из Ступина, собиравшие данные на Судебского.
«…дог Дарби-Воланд каталогу черной масти отца Тиграна матери чемпиона московской всесоюзной выставки Сильвы 48…»
На всякий случай Денисов просил также навести справку о собаке.
«…выставочная оценка очень хорошо владелец Судебский».
С животным тоже было в порядке: собака принадлежала Судебскому. Он не похищал именитого дога, а Полетика-Голей не разыскивал пропавшее из его дома животное. Интерес к четвероногому вызван был чем-то другим.
— Одна ночь у вас, — сказал тот, что был с фонариком. — В Астрахани пассажиры сразу разбредутся…
Второй инспектор уточнил:
— Поменьше ночи.
Вернувшись в купе, Антон опустился на полку.
— Приляг, — посоветовал Денисов.
За окном удалялись огни Золотой степи. Уродливо вытянутые тени Сабодаша и Денисова плыли по купе навстречу друг другу, тревожные, исполненные непонятного значения.
Антон поколебался.
— А ты?
— Я в отпуске. Притом завтра меня ждут на пляже.
— Так и ждут? — Сабодаш отстегнул кобуру. — Держи пистолет.
Через минуту он уже спал, беззвучно подергиваясь во сне всем телом. Денисов вынул из кобуры ПМ, подержал в руке. Он любил оружие, на кафедре судебной баллистики на стеллажах у Денисова были свои любимцы.
Был «борхардт» модели восемьсот девяносто третьего года, с длинным тонким стволом, казалось, вот-вот переломится — предшественник «борхардт-люгера», получившего известность под именем «парабеллум». Стоял там сравнительно редко встречающийся «ротштейр» из вооружения австро-венгерской кавалерии — на рукоятке был обозначен номер части, которой пистолет принадлежал; был бельгийский «байяр», чешская «зброевка», наконец «фроммер-мажестик» — Денисову он нравился больше других.
Приходилось слышать разное, почему мужчины, независимо от возраста и профессии, любят оружие. Одни считали, будто дело в матери-природе, предполагавшей лепить из мужчин охотников да воинов. Другим казалось, что любить оружие человека научила война.
Денисов отсоединил магазин, отвел затвор, заглянул в окно для выбрасывания гильз — патронник был пуст. Теперь можно было осторожно отпускать возвратную пружину. Едва заметными вазами затвор двинулся на место. Почувствовав его приближение, хитроумные приспособления изготовились подхватить очередной патрон и дослать в патронник, но магазин был отсоединен, и сейчас они трудились вхолостую.
«Не много механизмов, — подумал Денисов, убирая пистолет, — в каких человек добился такого соединения изящества с инженерной целесообразностью. Взять хотя бы ПМ — ни лишней насечки, ни избыточного грамма, все изысканно, рационально. Не восхищаемся же мы кистенем или гирей на ремешке, а они тоже орудия нападения и защиты!..»
Денисов скинул пиджак, продел ремень кобуры в поясной, второй конец-петлю поднял к плечу, кобура и рукоятка пистолета оказались точно под мышкой. Он надел пиджак, вышел из купе.
Коридор встретил грохотом, занавески бились в окна, будто хотели выпорхнуть.
В тамбуре стукнула дверь. Одновременно с Денисовым появился Шалимов.
— Не спите? — Денисову послышалась ирония.
