Он так крепко обнял меня, что мне стало больно, но я не отстранилась, а еще плотнее прижалась к нему, потому что знала — это наше последнее объятие. Я принялась страстно его целовать, потому что мне никогда больше не придется почувствовать его поцелуи у себя на губах. Он счастливо засмеялся, поняв, как сильно и страстно я его люблю, и радостно произнес:
— Да, моя сестра знала, что Джулия умерла, она сама была на ее похоронах. Впрочем, она и там со мной не разговаривала. Ну, перестань плакать. Дай, я вытру слезы. — Он достал носовой платок, промокнул мне щеки и утолки глаз, а потом высморкал мне нос.
Я поступила, как ребенок, капризный, нетерпеливый ребенок, а ведь Крис учил меня никогда так не поступать. И вот в результате я предала Пола, который мне так доверял.
— И все же я не понимаю, зачем Аманде это нужно, — сказала я сквозь слезы, стараясь оттянуть момент признания, я боялась, что не вынесу этого.
Он обнял меня и стал гладить меня по спине, по волосам, а я обхватила его руками и не отрываясь смотрела ему в лицо.
— Кэтрин, дорогая, почему ты так странно себя ведешь? — его голос опять приобрел привычные интонации. — Разве то, что сказала моя сестра, может помешать нам наслаждаться жизнью? Она просто хочет выжить меня из Клермонта и занять дом, чтобы завещать его сыну, поэтому она не гнушается ничем, чтобы испортить мою репутацию. Она вращается в обществе и уже все уши людям прожужжала, какой я плохой. Но после того, как Джулия утопила моего сына, я очень переменился: если раньше у меня было много женщин, то после гибели Скотти ты первая. А Аманда распустила слухи, будто ты забеременела от меня, и твой курс лечения на самом деле был абортом! Да, коварная и злобная женщина готова на все. Он сказал мне это слишком поздно!
— Аманда, — тупо произнесла я, почти теряя контроль над собой. — Она сказала, что этот курс лечения — все равно что аборт. И еще она сказала, что ты сохранил зародыш, и будто у него две головы. Я сама видела его у тебя в приемной, заспиртованный в пробирке Пол, зачем ты его оставил? Почему не похоронил? Ребенок-урод! Но ведь это нечестно, нечестно, почему все так?
Он застонал и провел по глазам тыльной стороной ладони, приготовившись все отрицать.
— Я убью ее! Это все ложь, Кэтрин, чистой воды ложь!
— Тьг говоришь ложь? Но так ли это? Он вполне мог быть моим ребенком. А Крис тоже ничего не знал, или он тоже лгал мне?
Он принялся страстно все отрицать и снова попытался меня обнять, но я отскочила назад и выставила вперед руки.
— Но у тебя в приемной стоит склянка с таким зародышем, я сама видела! Пол, как ты мог?! Ты так не похож на других людей и почему-то сохранил подобную вещь!
— Неправда! — взорвался он. — Мне ее подарили еще в институте, понимаешь, это шутка, студенты-медики обожают такие шутки, которые другим кажутся черным юмором, и я говорю правду: у тебя не было аборта.
Он внезапно остановился.
Голова у меня шла кругом: выходит, я сама во всем виновата. Я снова заплакала. Крис, Крис, ребенок все-таки был, ребенок-урод, как мы и боялись!
— Это не твой ребенок, но даже если бы он был твоим, для меня это ничего не меняет. Я знаю, что у вас с Крисом были специфические отношения. Я всегда это знал и относился с пониманием.
— Подобное случилось лишь однажды, — сказала я сквозь рыдания, — но это была жуткая ночь.
— Мне жаль, что все так случилось.
Я подняла глаза и в упор посмотрела на него, поражаясь, что, даже зная всю правду, он не разочаровался во мне, а по-прежнему питает ко мне уважение и любовь.
— Пол, — начала я робко, — ведь это смертный грех?
— Нет, скорее, вполне объяснимый акт любви…
Он обнял меня, поцеловал, и нежно гладя мне спину, принялся рассказывать о своих планах, как сыграть свадьбу.
— Крис, конечно, участвовать не станет, а Кэрри будет подружкой невесты. Крис старался уйти от ответа, когда я начал обсуждать это с ним, и сказал, что ты еще недостаточно зрелая, чтобы вступить в брак, который, по его мнению, будет складываться весьма непросто. Я понимаю, что нам обоим будет нелегко: ты будешь разъезжать, по всему свету, танцевать с молодыми, красивыми партнерами, но я надеюсь, ты разрешишь мне иногда тебя сопровождать. Это вдохновляющее, возбуждающее чувство ощущать себя мужем примы-балерины. К тому же я могу стать штатным врачом труппы. Ведь балеринам тоже иногда нужен врач?
У меня внутри все оборвалось.
— Пол, — произнесла я с тоской в голосе, — я не могу выйти за тебя замуж. — И вдруг вне всякой связи с предыдущим я сказала: — Понимаешь, со стороны мамы было очень странно спрятать наши свидетельства о рождении в подкладке наших же чемоданчиков. Наверно, она не очень хорошо зашила, вот подкладка и распоролась, и я нашла свое. Без него мне бы не выдали паспорт, я бы не смогла доказать, что достигла возраста, когда разрешается вступать в брак. Видишь ли, за несколько дней до отъезда в Лондон мы с Джулианом сделали анализ крови, и свадьба у нас была очень скромная. Мы пригласили только мадам Золту и членов труппы… А когда я произносила слова клятвы, то есть клялась в верности Джулиану, я думала о тебе, о Крисе, я ненавидела себя, я понимала, что совершаю большую ошибку…
Пол ничего не сказал, он бросился прочь от меня, но вдруг упал на мраморную скамью. Несколько мгновений он сидел ровно, но потом уронил голову на руки, закрыв от меня лицо.
Я продолжала стоять, он сидел. Его мысли были где-то далеко, и я поначалу боялась, что он повернется и станет осыпать меня проклятиями. Но когда он заговорил, его голос звучал мягко и тихо.
— Иди, сядь со мной. Возьми меня за руку. Мне нужно время, чтобы осознать, что между нами все кончено.
Я исполнила его просьбу, подошла и села рядом, и мы смотрели на небо, усыпанное алмазами и покрытое темными облаками.
— Я буду слушать твою любимую музыку и думать о тебе..
— Пол, я так страдаю! Господи, почему я не послушалась внутреннего голоса, который подсказывал мне, что Аманда лжет! Но я была там, а ты здесь. Джулиан молил меня о любви, говорил, что не может без меня жить, и я поверила ему, убедила себя, что ты меня не любишь. Я не могу пережить, если рядом нет кого-то, кто любит меня.
— Я рад, что он тебя любит, — сказал Пол, затем поднялся и так быстро пошел к дому, что я не смогла бы за ним угнаться даже бегом. — Не говори ничего, Кэтрин. И не надо идти за мной. Ты правильно поступила, можешь не сомневаться. Я был просто старым дураком, доверившимся юной девице, так что можешь мне об этом не говорить, я и сам знаю.
СЛИШКОМ МНОГО ПОТЕРЬ
Оглохшая и окаменевшая, словно мраморная статуя, я села на веранде и уставилась в темное ночное небо. Там собиралась гроза, постепенно наползали свинцовые тучи. Вскоре вышел Джулиан, сел рядом со мной, и в его объятиях я принялась тихо плакать.
