Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
И тут Марина почувствовала взгляд. Острый, изучающий — женский взгляд.
Обернулась.
Встретилась взглядом со счастливым, торжествующим Тоньо. И увидела за ним, всего на ряд позади — ее.
Испанку с маслинными очами, влажными губами и смоляными косами, и эта испанка смотрела на Тоньо — как любовница, как жена, и платье на ней было того же алого бархата с золотым шитьем, что плащ Тоньо, и феникс на веере распустил огненные крылья — словно это был ее феникс!..
Сердце упало, глаза словно обожгло кислотой, и этот громкий чужой праздник вмиг стал похоронным шествием.
Дон Альварес счастлив не Марине. Дон Альварес счастлив, что Испания получит лучшего капитана семи морей на службу. А Марина ему не нужна, у него есть она, эта испанка с фениксом на веере.
Проклятье!..
Марина почти что дернулась бежать прочь — пока суета и неразбериха, у нее есть шанс! Но у нее не получилось. Сэр Генри Морган не желал никуда бежать. Сэру Генри Моргану надоели смертные приговоры и испанский флот на хвосте. Сэр Генри Морган желал каперский патент, королевские милости и отблагодарить испанского дона за протекцию. Так отблагодарить, чтоб не забыл и детям рассказал. Если успеет.
Сэру Генри Моргану подвели коня, и под милостивым взглядом королевы — и оценивающе — ненавидящими взглядами придворных — он поставил ногу в стремя, запрыгнул в седло…
И его обжег другой взгляд. Ненавидящий. Только не любовницы дона Альвареса, а другой, хорошо знакомый, но его, этого взгляда, не должно было здесь быть!..
Сэр Генри Морган обернулся — и едва удержался, чтобы не схватиться за пистоль.
Из — за спины Великого Инквизитора на него в упор глядела леди Элейн. Она была здесь, за тысячу миль от Уэльса, чтобы снова отречься от своих детей. От обоих — и от дочери, ставшей пиратом, и от ушедшего в море сына.
Вот, сейчас, она уже открыла рот…
Генри Морган дал лошади шенкеля ровно в тот миг, когда леди Элейн крикнула:
— Колдовство!
Вокруг засуетились, подхватили вопль. Ряды придворных и охраны смешались — и сэр Генри Морган получил свой шанс удрать. Он рванул мимо альгвасилов, к ближайшему дому, через раздавшуюся в страхе толпу зевак, вспрыгнул на седло, схватился за плети плюща — и вмиг оказался на крыше.
Внизу бесновалась толпа, ему вслед летели проклятия, мальчишки на крышах восторженно улюлюкали.
И длинный — длинный миг сэр Генри Морган смотрел в глаза надутому испанскому индюку, дону Альваресу де Толедо-и-Бомонт, расчетливой скотине и обманщику.
А потом вскинул руку в салюте, крикнул:
— Слава святой Исабель де Буэна Фортуна! — и припустил по крышам прочь, даже не глядя, следует ли за ним норвежский медведь.
Глава 31, в которой Альба не отказывается от клятвы, чего бы ему это ни стоило
— …избавлю Испанию от неблагодарного чудовища, клянусь Пресвятой Девой! — выкрикнул кто-то очень знакомым голосом… или это он сам?
Тоньо плохо понимал, что творится вокруг и что творит он сам, знал лишь, что ему больно, и что за эту боль он ненавидит проклятого насмешника Моргана, чудовище и дьявольское отродье.
И знал, что убьет мерзавца. Никто не смеет смеяться над королевой, Испанией и Альба. Никто! И никто не смеет вот так запросто отказываться… отказываться от его любви? Господи, он готов был сложить к ее ногам весь мир, всего себя, он ради нее ввязался в придворные интриги и выпросил у королевы этот проклятый патент, на глазах у всего двора поручился за чертова пирата, и не только он, все Альба — и отец, и Великий Инквизитор поверили ему, поставили свою репутацию на кон, а проклятый пират посмеялся и сбежал!
Гореть ему в аду!..
— Так идите и избавьте, — махнула рукой разгневанная королева; кто-то рядом с ней злорадно хмыкнул, кто-то пробормотал слова сочувствия…
Тоньо обвел всю эту блестящую, улюлюкающую толпу невидящим взглядом, поклонился королеве и развернул коня — прочь от праздника, от торжества, прочь от насмешек и жалости, прочь от безумной английской герцогини и тычущих в него пальцев: Альба — колдун, Альба творят колдовство прямо перед ликом святой Исабель, да сам Великий Инквизитор — колдун!
Пресвятая Дева! Я хочу проснуться!
Проснуться, проснуться — билось в совершенно пустой голове в такт безумной скачке. Вперед, к порту, не дать проклятому пирату сбежать, остановить его, уничтожить, втоптать в грязь, отправить в ад, пусть горит там, как горит сейчас Тоньо — и плевать, пусть в него тычут пальцами и кричат: «колдун!» — плевать! На этом костре сгорят они оба, потому что никто, никогда!..
Кажется, люди в ужасе шарахались перед его конем.
Кажется, кто-то скакал вслед за ним и что-то кричал.
Или это кричали чайки, или проклинали его испуганные простолюдины.
Это все было неважно.
Где-то впереди, высоко, в слепящем солнце — мелькал лазурный дублет, махал шляпой и смеялся проклятый Морган, унося с собой золотого феникса, сон, наваждение и смысл.
— Я убью тебя, Морган!.. — Тоньо задыхался от бешеной скачки, но лишь сильнее хлестал коня: быстрее, Морган не должен уйти!
Он опомнился, когда конь под ним заржал и встал на дыбы, едва не выбросив его из седла.
В море.
И там, в море, снова мелькал лазурный дублет канальи Моргана.
Тоньо от злости сорвал с себя шляпу и бросил оземь. Обернулся. Увидел еще дюжину всадников, остановивших коней почти у края причала.
Все они смотрели на него и ждали.
Чего? Чего вы ждете, черт бы вас побрал? Зачем вы смотрите на меня? Сгиньте! Это — мое дело. Мой Морган. Я сам убью его! Думаете, кто-то может уйти от меня, от Альба? Ха! Сейчас!
Эта жалкая лодочка не спасет тебя, проклятый пират. И твой корабль… ты плывешь к чужому кораблю. Где твоя «Роза Кардиффа»? Утопил? Спрятал? Думал обмануть меня? Нет, не выйдет, я вижу тебя…
Эй, слышишь? Я вижу тебя, чертов Морган!
Чертов Морган услышал. Наверное, Тоньо кричал достаточно громко, чтобы заглушить гам праздничного порта. Или не кричал — но Морган все равно обернулся. Прищурившись, оглядел Тоньо и тех, кто увязался за ним, и ухмыльнулся. Торжествующе.
Каналья!
Гулкая пустота в голове Тоньо наполнилась пением огня, треском и грохотом фейерверка, и он почти уже увидел, как загораются паруса на шхуне, как одна за другой взрываются бочки с порохом, судно раскалывается пополам и тонет прямо перед носом чертова пирата. Увидел — и физически почувствовал эту сладкую власть, слаще любви, слаще всего на свете. Власть! Могущество! Непререкаемую силу огня, что сметает все на своем пути и несет его, сильного и свободного…
— Тоньо, — неведомо как прорвался сквозь гул пламени знакомый голос. Спокойный, укоризненный. Полный печали и сожаления.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
