Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
– Не говори ничего! – сказал сидевший в центре, который выглядел старше других, – просто присядь вот сюда, глотни чаю и посиди минуту! Если после этого ты не передумаешь делать то, зачем пришел, то… – он пожал плечами.
– Ты пойдешь и сделаешь это, – закончил за него третий старец, – И никто из нас не попытается тебя остановить.
Джеффри лихорадочно попытался увидеть подвох, но мысли путались, а пауза неприлично затягивалась. Наконец он решил, что у него нет причин не последовать совету. Он опустился на свободную циновку, наплескал чая в пустую кружку и сделал несколько глотков. Напиток был божественно вкусным. Он опустошил кружку и закрыл глаза. Он вдруг понял, что смутило его, когда он выбрался из пещеры. В Долине Хранителей было очень тихо. Безоговорочно тихо. Он вслушался в эту невероятную тишину. Она успокоила его. Расслабление проникло в него через затылок, спустилось к плечам, разлилось по груди. Он почувствовал запахи. Целый букет сумасшедших ароматов. Мысли просветлились. В стене отделявшей его от трудных воспоминаний открылась дверь. Из нее лился дивный, манящий свет. Ему было страшно, но он, все же, шагнул в проем…
Тринадцатилетний Джеффри Мак Брайд подходит к крыльцу одноэтажного дома выкрашенного в отвратительный грязно-зеленый цвет. Мамин Форд стоит на подъездной дорожке. Отцовской машины нет. Оно и понятно. Теперь только час дня. Отец на заводе. Генри Мак Брайд, сын шотландского эмигранта, погибшего в большой войне, работает начальником цеха, зарабатывает достаточно, чтобы иметь возможность содержать две машины и раз в две недели водить жену в настоящий ресторан или театр, и приезжает домой не раньше половины восьмого вечера. Да и сам Джеффри обычно возвращается около пяти, а то и шести. Вот и сегодня, после уроков он должен был пойти на тренировку школьной бейсбольной команды, а потом планировал зайти с друзьями в кафе, выпить по большому ванильному коктейлю и потрепаться про бейсбол, и совсем немного про девчонок. Но с самого утра он чувствовал легкое недомогание. Он не сказал ничего родителям, опасаясь, что они заставят его остаться дома. А Джеффри вовсе не хотел целый день проторчать в своей комнате, и тем более ему не хотелось пропускать бейсбольную тренировку. Их новый тренер, мистер Пэриш, обещал показать, как бросать мяч с верхней подкруткой.
Но на уроке литературы ему стало действительно нехорошо. Голова закружилась, появилась неприятная резь в глазах. Он поднял руку и, сказав учителю, что плохо себя чувствует, спросил разрешения показаться школьному доктору.
По дороге к кабинету школьного педиатра, миссис Скайловски, Джеффри почувствовал тошноту, а прикоснувшись тыльной стороной ладони к своему лбу, обнаружил, что тот действительно горячий.
Молниеносное обследование проведенное миссис Скайловски подтвердило его худшие опасения. Градусник показал 38,2. Горло было воспалено.
«У тебя ангина, тебе срочно нужно домой!» – строго, но одновременно с ноткой сочувствия сказала миссис Скайловски, глядя поверх узеньких очков без оправы.
«Тебе лучше не идти пешком. Можешь позвонить родителям, чтобы тебя забрали?»
«Я возьму такси», – пробурчал расстроенный Джеффри, сунул в карман листок с названиями лекарств, который миссис Скайловски, велела передать маме и выскользнул за дверь.
Джеффри открывает дверь своим ключом и входит в дом. Первое на что падает взгляд его воспаленных глаз, это пара кожаных коричневых мужских ботинок. Из родительской спальни доносятся приглушенные звуки какой-то возни.
Окрик «Мама я дома» застревает в опухшем горле. На автомате он бросает рюкзак со школьными принадлежностями и спортивной формой на тумбочку под зеркалом, а потом медленно снимает обувь. Тихо, почти крадучись, он идет по коридору, мимо кухни, мимо своей комнаты к двери родительской спальни. К звукам возни, которые становятся все четче, добавляются тихие женские стоны и мужское сопение.
Дверь приоткрыта. Очень осторожно маленький Джеффри, которого уже бьет озноб, заглядывает в комнату родителей.
Он стоит на коленях, справа от кровати, спиной к двери. Его голова ритмично двигается вверх-вниз между раскинутых бедер женщины. Та распластанная голой на кровати, одной рукой сжимает клок волос на его затылке, задавая темп. Ее, весьма недурные для тридцати пяти лет, груди покачиваются в такт движениям мужской головы. Глаза женщины закрыты, стоны нарастают. Она явно приближается к оргазму. Джеффри Мак Брайд отпрянывает назад и на цыпочках двигается обратно по коридору. Его щеки пылают, но глаза остаются сухими. Мальчик обувается, берет рюкзак и, стараясь не издать ни звука, выходит на улицу. Его тошнит, голова кружится, а колени сильно болят, но он молча бредет вниз по улице, чтобы вернуться домой через два часа с температурой 39 с половиной.
Прошло две недели, прежде чем Джеффри Мак Брайд смог вернуться в школу и целый месяц, прежде чем он наконец-то смог сыграть с друзьями в бейсбол. Джеффри ничего не сказал ни матери ни отцу.
Через четыре месяца Генри Мак Брайд, прийдя в магазин, торговавший подержанными авто, чтобы присмотреть жене подарок к дню рождения, застал ее делающей минет хозяину магазина на заднем сиденье синего Бьюика.
Генри Мак Брайд, которого природа не обделила ни ростом ни силой, вытащил незадачливого торговца из машины и несколько раз крепко приложил головой о задний бампер. Хозяин так и остался лежать на земле, в своих желтых кожаных ботинках с вывалившимся из ширинки членом. Жену здоровяк не тронул.
Они успели развестись до того, как Генри Мак Брайд сел за решетку…
Джеффри открыл глаза и потряс головой. Это были худшие воспоминания его жизни. Но он знал, почему вспомнил тот день. Знал это очень хорошо. Тогда он не захотел поверить в предательство. Не смог в него поверить. И это стоило ему очень дорого. Слишком дорого. Отец, которого он обожал, умер в тюрьме через семь месяцев.
– Ты по-прежнему хочешь туда пойти? – Джеффри вздрогнул, словно вырываясь из глубокого гипноза, и чуть удивленно посмотрел на трех старцев.
Трое, в свою очередь пристально смотрели на него, и один из них повторил вопрос:
– Ты собираешься войти в обитель Звезды?
Пожилой, измотанный долгим походом американец тихим, но уверенным голосом ответил:
– Да.
5
Несколько секунд Петр Строганов был ослеплен. Ослеплен светом, который не могли выдержать глаза простых смертных. Но он не был простым смертным, поэтому смог восстановить зрение и рассмотреть комнату. Четыре циновки вокруг низкого чайного столика, завешенная белым балдахином кровать, но главное… Главное, что в самом центре комнаты, в потолке имелось аккуратное круглое отверстие, размером с мяч для большого тенниса.
А сквозь это отверстие день и ночь пробивался луч божественного света. Живительного света самой Приории. Петр не знал об этом раньше, но как только увидел, осознание пришло мгновенно.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
