В глазах графини заплясали озорные огоньки.
– Ты знаешь, сколько времени понадобилось твоему отцу, чтобы привести меня наконец к алтарю, но рассказывала ли я тебе когда-нибудь, как познакомились мои родители?
– Они познакомились на борту корабля, который плыл из Ирландии в Шотландию. На корабль они поднялись незнакомцами, а сошли на берег мужем и женой. И прожили в счастливом браке сорок три года.
Джеймс зажал кольцо в кулаке.
– То, что любовь их оказалась настолько сильна, не означает, что риск был оправдан. И это не значит, что я должен следовать их примеру. – Понимая, что аргументы его слабоваты, Джеймс добавил: – Она даже не из наших мест и уже завтра может уехать в Лондон. – «И я ей не нужен», – хотелось ему сказать, но он промолчал.
Однако мать не сдавалась.
– У этого кольца есть история, которая стоит твоих размышлений, Джемми. Я не знаю, подходит она тебе или нет. Я лишь прошу тебя хорошо об этом подумать.
Джеймс сунул кольцо в карман. Сердце гулко стучало. Надежда снова вспыхнула в его груди.
– Я подумаю, – кивнул он. Но было ясно, что думать ему уже не требовалось, надо было ее убедить. Убедить в том, что теперь ей следовало хорошо подумать.
А убедить Джорджетт пересмотреть свое отношение к легитимности – нет, к необходимости – их брака будет не просто. Для этого понадобится нечто большее, чем талант переговорщика.
Возможно, для этого понадобится чудо.
Глава 24
Часы в коридоре пробили восемь. Этот размеренный бой словно отсчитывал фразы той речи, что складывалась в голове у Джеймса.
Джорджетт изъявила желание отправиться в Лондон как можно скорее. Но он не хотел ее отпускать. Джеймс знал, что его влечет к ней, но помимо влечения было еще что-то, и это чувство он затруднялся определить. Да, он не знал наверняка, как трактовать свои чувства, зато, несомненно, хотел как можно скорее ее увидеть. Ведь время утекало сквозь пальцы. Время, которое он мог бы использовать, чтобы переубедить ее, время, которое следовало использовать, чтобы лучше ее узнать. Крохотное кольцо оттягивало карман словно слиток золота. Осмелится ли он рискнуть?
Джеймс не нашел Джорджетт на кухне, зато обнаружил там еще теплый яблочный пирог. Отрезав себе изрядный кусок, Джеймс продолжил поиски. Ее не оказалось ни в гостиной, ни в библиотеке. Он так и не нашел ее, но, блуждая по дому и заглядывая в комнаты, чувствовал, как с неотвратимостью волны, что отступает от берега лишь с тем, чтобы, вернувшись, обрушиться на него с новой силой, возвращалась к нему память об этом доме, об этих комнатах.
Джеймс зашел в библиотеку и прислушался. Через окно, открытое специально, чтобы пустить в дом свежесть вечернего бриза, сюда проникали голоса и смех. Ноги сами понесли его к двери.
Он нашел ее в лабиринте из живой изгороди. Она играла с детьми его двоюродной сестры. Греясь в лучах предзакатного солнца, он смотрел, как она то выныривала, то исчезала за зеленой стеной, гоняясь за мальчишками. Джорджетт была обречена на поражение в этом состязании с детьми, которых невозможно разглядеть в лабиринте, но она не сдавалась и смеялась над собой.
До наступления темноты оставался еще час или около того: солнечные лучи падали косо, уже не обжигая, и солнечный свет стал мягким и ласковым. Волосы Джорджетт рассыпались по плечам – в беготне за мальчишками она, похоже, растеряла все шпильки.
Джеймс поймал себя на том, что завидовал мальчишкам. Джорджетт сейчас казалась такой счастливой, но, увы, не он был тому причиной.
Любуясь ею, Джеймс представлял ее в роли матери, вот так же беззаботно предающейся игре с детьми и не думающей о том, в порядке ли ее прическа или наряд. Он сказал матери, что совсем не знает Джорджетт, но он несколько погрешил против истины. Сегодня он узнал ее с неожиданной стороны, и нельзя сказать, что эта новая, такая добропорядочная и даже чопорная, Джорджетт пришлась ему по душе. Но сейчас, глядя на нее, беззаботно смеющуюся, Джеймс чувствовал, что узнает в ней ту женщину, которая сразу же ему понравилась, едва он увидел ее впервые.
Сунув руки в карманы брюк, Джеймс направился к лабиринту. Пальцы его нащупали кольцо-талисман. Оно, это кольцо, казалось, придавало ему смелости. Джорджетт заметила его, когда до лабиринта оставалось ярдов пятьдесят. И тотчас же ее осанка изменилась, а беззаботное веселье сменилось настороженностью. Джеймс же невольно вздохнул. Ну почему она считала, что должна всегда выглядеть степенной и благоразумной? Почему считала, что не имеет права от души веселиться, играя с детьми? Когда он подошел еще ближе, Джорджетт вдруг вскинула руки и начала спешно закручивать волосы в узел на затылке. А Джеймс в этот момент уже больше не завидовал мальчикам – скорее был им благодарен. Видит Бог, она была прекрасна – разгоряченная бегом, с блестящими глазами и улыбкой, от которой сжималось сердце.
Он остановился рядом с ней. Тени от аккуратно подстриженных кустов живой изгороди удлинились, ветер с моря принес прохладу, но воздух вокруг нее, казалось, был раскален до предела.
Мальчики громко заныли, лишившись подруги по играм.
Джеймс улыбнулся племянникам.
– Не обращайте на меня внимания. Продолжайте играть. Я с удовольствием посмотрю на вас. – Он склонился к Джорджетт и тихо шепнул ей на ухо: – То есть я с удовольствием полюбуюсь вами.
Она нервными движениями пыталась привести в порядок волосы.
– Я выгляжу ужасно, и вы это знаете. – Она чуть отстранилась. – Ваши родственники подумают, что я ненормальная.
– И пусть. – Он наблюдал за ее тщетными попытками придать себе респектабельный вид. Она выглядела так, как выглядит женщина, раскрасневшаяся от удовольствия. Он имел счастье наблюдать ее такой ночью, после того как… Впрочем, лучше себя не растравлять, вспоминая во всех подробностях то, что он делал, чтобы она выглядела так, как сейчас.
Джеймс перевел взгляд на мальчиков, смотревших на него сердито, с обидой в глазах. Что ж, неудивительно – ведь он своим появлением испортил им праздник. «С этим надо что-то делать», – решил Джеймс. Решение пришло само собой.
– Когда я заглянул на кухню, кухарка как раз доставала из печки пирог, – сообщил он мальчишкам. (Джеймс еще не забыл, что руководило его действиями, когда ему было столько же лет, сколько этим детям.)
И в тот же миг мальчишки бросились вон из лабиринта, толкая друг друга у выхода и совершенно забыв об игре. Впрочем, какая может быть игра, если на кухне – лакомство?
Но у Джеймса была своя собственная игра. Он любовался стоявшей перед ним женщиной, все еще не оставлявшей попыток привести в порядок свои волосы.
– Сыновья вашей кузины такие очаровательные, – сказала Джорджетт, глядя вслед убегавшим мальчикам. Стоило ей опустить руки – волосы падали шелковистой завесой цвета слоновой кости. – Хотя, на мой взгляд, управлять действиями человека должна все же голова, а не живот, как в их случае.
