Она опять засмеялась, вспомнив последний оргазм, и пошла к ванной.
Вдруг в пояснице что-то щелкнуло.
Джинни остановилась. Замерла.
— Мать вашу, — пробормотала она и приложила руку к спине.
Джинни попыталась сделать еще шаг. Острейшая боль пронзила ногу. Снова выругавшись, она взглянула в сторону ванной и поняла, что ей не дойти. До ванной еще чуть ли не десять футов. Потом оглянулась назад, на кровать. Одолеть три шага, отделявшие ее от кровати, было не легче, чем пройти милю. Даже, мать вашу, полторы.
Джинни, похожая на обнаженную натурщицу Рубенса, неподвижно стояла посреди комнаты.
— Помогите, — нерешительно крикнула она. — Черт, да помогите же кто-нибудь!
Карен услышала очень тихий голос из-за двери спальни отца, когда разносила по номерам свежее постельное белье. Она остановилась и прислушалась. Сомнений быть не могло: голос доносился из-за двери отцовской комнаты и взывал о помощи.
Карен приложила ухо к двери.
— Суки, да помогите же мне кто-нибудь, — стонал кто-то.
Карен опустила тюк с бельем на тумбочку. Да кто там?
Какое право имела эта тварь?..
Она повернула ручку, и дверь распахнулась. Посреди комнаты стояла толстуха — абсолютно голая.
— Что вы здесь делаете? — завопила потрясенная Карен.
— Черт побери, я бродила во сне, а теперь не могу пошевельнуться.
— Почему вы здесь торчите? Забирайте то, за чем пришли, и проваливайте.
— Да не могу я, дура! У меня что-то со спиной.
— Так чего вы от меня хотите?
— Неужели непонятно? Отнеси меня на эту хренову кровать.
Карен сделала шаг вперед. Еще один. Взглянула на отцовскую кровать. Простыни были смяты, одеяло сползло на пол. А рядом с кроватью на полу валялось платье толстухи.
— Вы спали с моим отцом! — пролаяла Карен.
Джинни рассмеялась:
— А я-то думала, ты тупая, как кусок дерьма.
Карен подошла к Джинни, посмотрела ей в лицо и ударила ее по щеке. Ударила изо всех сил.
— Как ты посмела…
— Послушай, Живой Труп, мне очень больно, и я совсем не в настроении драться. Помоги мне добраться до кровати или позови папу. Он-то будет рад уложить меня.
— Меня тошнит от тебя! — зарычала в ярости Карен. — Я считала, что поступила правильно. А теперь меня тошнит от всех вас!
Она повернулась и выбежала из комнаты.
Всю ночь он провел в мыслях о ней. Всю ночь, как и весь вечер, с той самой минуты, когда Джесс отвезла его из «Рыжего кота» в «Тисбери инн», Филип старался выбросить Лайзу из головы, но тщетно.
Он долго пытался заснуть, потом встал, походил по комнате, уселся в кресло и начал смотреть на опустевшую Мейн-стрит, на темные витрины магазинов, и так провел всю ночь, в нетерпении ожидая утра, когда отправится с Лайзой к Мелани.
Филип понимал, что утратил способность ясно мыслить. Он не был уверен, что они поступят правильно, взяв инициативу на себя, но и не мог больше думать об этом. Лайза Эндрюс словно внедрилась в его мозг. Как одержимый, Филип жаждал встретиться с ней, не думая о тяжести неизбежного расставания.
Взглянув на часы, он решил, что еще успеет пробежаться. Физические упражнения на свежем воздухе вернут ему бодрость и прочистят голову. Но сначала нужно исполнить одну обязанность.
Филип застонал. Он должен позвонить в офис и предупредить, что задержится на день-два, так как твердо решил довести начатое до конца. Филип очень надеялся, что Джозефа не окажется на месте и ему не придется объяснять старшему брату, чем он занимается в Вайнарде.
К несчастью, трубку взял Джозеф.
— Николь зла на тебя как сто чертей, — сообщил он.
— Николь? Зла? Сомневаюсь. Она, по-моему, весьма охотно изменила планы.
— Филип, к чему эти глупости?
По тону Джозефа он понял, что Николь рассказала брату о причинах его поездки.
— Джозеф, Джесс — очень хороший человек. Возможно, ты меня не поймешь, но я очень многим ей обязан.
— Прошу тебя, не начинай заново эту волынку.
— Я вернусь через несколько дней.
— Ты звонил Николь?
— Нет.
— Филип, да ты просто дурак. Николь — твоя неслыханная удача.
«Не совсем так», — чуть не сказал Филип, но не стал вступать в спор.
— Кроме того, — добавил Джозеф, — ее отец — важная персона.
— У меня не было романа с ее отцом.
Джозеф вздохнул:
— Стало быть, тебе кажется, что ты поступаешь правильно. Ладно, возвращайся скорее. А сейчас я должен идти. Играю в рэкетбол с Эдом Смитом.
Рэкетбол. Филип подумал, что если бы остался с Николь и женился на ней, то был бы обречен на рэкетбол до конца своих дней.
Карен едва дышала. Прислонясь к дверному косяку бельевой, она смотрела перед собой невидящими глазами. Карен отказывалась верить, что эта женщина легла в постель с ее отцом. Та, что прикидывается подругой Джесс, хотя общего у них не больше, чем у островитян с американцами.
Карен прижала стопку белья к груди.
Эта женщина спала с ее отцом.
Женщина, которая приехала сюда только потому, что Карен заварила эту кашу. А теперь она, должно быть, соблазнила отца, чтобы выведать у него правду про Мелли…
Карен закусила губу, чтобы не расплакаться.
Только бы все они убрались отсюда.
Джесс обрадовалась тому, что Джинни и Лайза так и не вышли к завтраку. Отхлебнув кофе, она взглянула на часы. Прекрасно. Она успеет улизнуть в Эдгартаун, никому ничего не объясняя.
Джесс положила салфетку на стол и поднялась, извинившись перед постояльцами. В дверях столовой она чуть не столкнулась с Диком Брэдли.
— Свежий кофе, — объявил он, лучезарно улыбаясь.
Джесс покачала головой:
— Нет, благодарю вас. Я хочу прокатиться и подышать морским воздухом.
Дик кивнул, все так же улыбаясь:
— Непременно съездите к Смеющейся Голове. Скалы там изумительные.
Джесс выскользнула из столовой, она не желала слушать рассказы о местных достопримечательностях. Ей было не до Смеющейся Головы. Путь Джесс лежал в Эдгартаун.
Прошел целый час, прежде чем Дик вошел в свою спальню и увидел Джинни на постели в луже мочи. Слезы текли по ее щекам.
— Что стряслось?
Улыбка Дика мгновенно исчезла.
— Спина, — пробормотала Джинни, едва говоря от дикой боли. — Я повредила спину. И обмочилась.
