– А я уже прощаюсь. Завтра хоть кто-то из нас должен быть в состоянии два слова связать. Мы же переезжаем. – Она целует Вау, потом меня. – Молодец, Уиллем.
– Я дойду с ней до выхода из парка. Я в вашем городе еще не ориентируюсь.
– Ты что, не с нами? – спрашиваю я.
– Мне сначала надо кое-что сделать. Подойду позже. Дверь не закрывайте.
– Конечно, – отвечаю я и целую Кейт в щеку, а она шепчет мне на ухо.
– Я знала, что ты сможешь.
– С твоей поддержкой, – напоминаю я.
– Не говори ерунды. Тебя просто нужно было подбодрить.
Но я имею в виду не это. Да, Кейт верит, что надо выкладываться, не полагаться на случай, а взять в руки руль. Но если бы мы не встретились с ней в Мексике, разве я бы был сейчас здесь? Это произошло случайно? Или по моей воле?
Уже в сотый раз за сегодня я возвращаюсь к Лулу, теперь мы на барже Жака с невероятным названием «Виола». Она только что поведала мне легенду о двойном счастье, мы поспорили насчет ее смысла. Она считала, что парню посчастливилось заполучить и работу, и девушку. А я не соглашался. По-моему, дело было в том, что строки стихотворения совпали, встретились две половинки. Любовь.
Но, может, мы оба ошибались, и оба были правы. Тут нет выбора между удачей и любовью. Судьбой и волей.
Может, двойное счастье подразумевает наличие и того, и другого.
Сорок девять
В квартире полная неразбериха. Собралось больше пятидесяти человек – актеры, ребята из Утрехта, даже старые школьные друзья с тех времен, когда я жил в Амстердаме. Я не представляю, как Брудье так быстро их всех откопал.
Макс, как только входит, сразу кидается ко мне, вместе с ней подходит Винсент.
– Офигеть, – говорит она.
– Мог бы предупредить, что играть умеешь, – добавляет Винсент.
Я улыбаюсь.
– Я предпочитаю некоторые вещи хранить в тайне.
– Да уж, вся труппа в полнейшем восторге, мать твою, – добавляет Макс. – За исключением Петры. Она зла, как никогда.
– Это потому, что дублер сделал ее звезду. И теперь ей предстоит решать, выпускать на сцену этого больного – и в прямом, и в фигуральном смысле – или позволить тебе привести нас к славе, – говорит Винсент.
– Ох уж эти решения, – добавляет Макс. – Ты не оборачивайся, но взгляд Марины снова призывает ее трахнуть.
Естественно, мы все поворачиваемся к ней. Марина пристально смотрит на меня и улыбается.
– Даже и не пытайся отрицать, разве что она все же меня хочет, – продолжает Макс.
– Я сейчас вернусь, – говорю я ей. Я подхожу к Марине, стоящей возле стола, из которого Брудье соорудил бар. В руках у нее какой-то кувшин. – Что тут у тебя? – интересуюсь я.
– Точно не знаю. Это мне один из твоих приятелей предложил, обещал, что похмелья не будет. – Пришлось поверить ему на слово.
– Это твоя первая ошибка.
Марина проводит пальцем по ободку кувшина.
– У меня такое ощущение, что свою первую ошибку я уже давно совершила. – Она делает глоток. – А ты не пьешь?
– Я уже как пьяный.
– Держи. Чтобы не без повода.
Она протягивает мне стакан, и я делаю крохотный глоточек. Чувствую кислый вкус текилы, которую Брудье теперь просто обожает, плюс другой алкоголь с апельсиновым ароматизатором. – О да. С этого похмелья не будет. Однозначно.
Марина смеется и касается моей руки.
– Не буду рассказывать, насколько ты был великолепен сегодня. Тебя, наверное, уже тошнит от таких признаний.
– Разве от этого может тошнить?
Марина ухмыляется.
– Нет. – Она отводит глаза. – Я помню, я днем говорила насчет того, чтобы после спектакля, но, похоже, сегодня нарушаются все правила… – Она смолкает. – Может, теперь три недели уже не сыграют роли?
Марина сексапильна, божественно красива и умна. Но она не права. Три недели – большой срок. Я знаю, потому что даже за один день все может измениться.
– Нет, – отвечаю я, – могут сыграть.
– А. – Она удивлена и несколько обижена. – У тебя кто-то другой?
Сегодня, когда я стоял на сцене, мне казалось, что да. Но это был призрак. Которых у Шекспира полно.
– Нет, – говорю я.
– Я просто видела тебя с той женщиной. После представления. Засомневалась.
Кейт. Мне срочно необходимо ее увидеть. Я теперь точно понял, чего хочу.
Я прошу Марину меня извинить, принимаюсь ходить по квартире, забитой людьми, но Кейт нигде не видно. Я спускаюсь вниз проверить, не заперли ли еще входную дверь. Не заперли. Я снова натыкаюсь на мисс Ван дер Миер, она опять ведет пса на прогулку.
– Извините, что шумим, – говорю я.
– Ничего, – отвечает она. И смотрит вверх. – Ох, ну и вечеринки у нас там были!
– Вы жили здесь же, когда там был сквот? – спрашиваю я, стараясь увязать фрау среднего возраста с молодыми анархистами, которых я видел на фото.
– О да. Я знала твоего отца.
– Какой он был тогда? – не понимаю, зачем я это спросил. Брама все считали весельчаком.
Но ответ соседки меня удивляет.
– Он был несколько меланхоличным юношей. – Ее взгляд снова устремляется вверх, словно она видит его в той квартире. – До тех пор, пока не появилась твоя мама.
Собака дергает поводок, и она уходит, оставляя меня в размышлениях по поводу того, что я на самом деле знаю, и чего не знаю о своих родителях.
Пятьдесят
Звонит телефон. Я сплю.
Пытаюсь его найти. Он лежит возле подушки.
– Алло, – бормочу я.
– Уиллем! – выпаливает Яэль, будто задыхаясь. – Я тебя разбудила?
– Ма? – Я жду, когда меня охватит привычная паника, но она не приходит. Вместо нее я испытываю приятное остаточное чувство. Я протираю глаза, но оно остается, подобно дымке: мне снился сон.
– Я поговорила с Мукешем. И он сотворил чудо. Он может доставить тебя сюда уже в понедельник, но билет надо покупать прямо сейчас. На этот раз дата обратного вылета останется открытой. Приезжай на год. А там решишь, что делать дальше.
В голове у меня мутно от недосыпа. Мы праздновали до четырех. Заснул я в районе пяти. Даже солнце уже встало. Мне потихоньку вспоминается вчерашний разговор с матерью. Ее предложение. Как мне хотелось к ней. По крайней мере, казалось, что хочется. Иногда ты и не знаешь, что чего-то хотел, пока возможность не пропала. А иногда думаешь, что хочешь чего-то, не понимая, что оно у тебя уже есть.
– Ма, – говорю я. – Я не полечу в Индию.
