– Вы слышите меня, Анхель? – спросила Мария, продолжая медленно поглаживать его грудь.
«Слышишь ли ты меня, мой единственный? Или тебе ведомы лишь слова, которые произносит далекая, быть может, давно умершая красавица, объясняясь в любви своему супругу?»
«Твои ли это слова, или ты просто произносишь то, о чем повествует давняя легенда? Как бы хотел я услышать твои, любимая, слова о том, что именно ты мечтала обо мне, именно я стал твоим наваждением…»
Анхель молчал, сцепив зубы. Нет, у него не было сил сказать хоть слово.
– Муж мой, что с вами?
Ужасно: ее рука все еще лежала у него на груди… Он чувствовал, что еще миг – и не сможет сопротивляться. И тогда он хрипло проговорил, почти простонал:
– Уберите руку, Мария. Я не коснусь вас ни сейчас, ни вообще когда-либо.
– Вы не любите меня? – В глазах девушки показались слезы.
– Я люблю вас, люблю больше жизни. Я любил вас всегда. Но не могу оскорбить вашей небесной чистоты низменным желанием земного мужчины. Я решил, что сохраню вашу чистоту, вы останетесь невинной.
– Но я мечтаю о вас, муж мой! Мечтаю о нашей близости.
– Что вы можете знать о ней, глупая девчонка? Что вы знаете о страсти, которая низвергает душу человека на самое дно преисподней?!
– Я знаю лишь одно, Анхель: я мечтаю насладиться вами и тем, что отныне принадлежу вам. Что перед Богом и людьми я ваша жена. И я прошу, о нет, я требую, чтобы вы стали моим мужем! Настоящим, земным, желанным.
Он застонал.
– И пусть моя душа низвергнется с вершин, на которые вы мечтаете ее возвести, но низвергнется вместе с вашей душой.
Шахразада теперь стояла прямо перед принцем. Его лицо искажалось вслед за его терзаниями – он ли желал ее, или далекий глупец желал, но не решался насладиться своей суженой.
Девушка подняла глаза и встретила взгляд принца.
– Я мечтаю о тебе, мой повелитель. Мечтаю насладиться тобой и тем, что подарит нам миг нашего соединения.
Шахрияр застонал. Он не мог больше сдерживаться. Его сил хватило лишь на то, чтобы увлечь Шахразаду на мягкие подушки, которыми были щедро устланы роскошные ковры.
«Будь что будет! Я должен соединиться с ней, даже если она этого и не хочет!»
Принц прильнул губами к шее Шахразады. Та выгнулась в его руках и застонала. О, как мечтала она об этом миге… Как желала его!
Но червь сомнения терзал душу девушки. И она, отстранившись, продолжила свой рассказ. Не убрав, впрочем, рук принца со своего тела…
Мария вышла из-за его спины и стала перед ним. Ее взгляд был сосредоточенным. Девушка, казалось, изучала его.
– Насладитесь мной, молю вас! И дайте насладиться вами.
Она взяла его руки и прижала их к своей юной груди.
Не отдавая себе отчета, Анхель нежно сжал ее груди и принялся ласкать их. Мария застонала и выгнулась от удовольствия. Она откинула голову, подставляя нежный изгиб шеи его жадным губам. Анхель, не успев понять, что делает, уже в следующее мгновение страстно целовал шею жены.
Прикосновение к ее телу было таким прекрасным, таким волшебным! Его душа желала, чтобы это длилось вечно. Но его разум, быть может, сейчас его безумие, подсказывал: «Беги от нее! Оставь ее в покое!»
Анхель, собравшись с духом, сделал два шага назад.
– Нет, моя мечта… Вы не сможете отвратить меня от принятого решения. И наш брак будет лишь записью в приходской книге.
– С самого начала, – перебила она его, – с первого дня, когда я лишь ступила под ваш кров, я боялась этого… Я боялась того, что умру, так и не испытав наслаждений любви, не насладившись вами. Ибо только вы, вы один нужен мне, Анхель. И только вас вижу я своим мужем. Неужели вы совсем не любите меня?
Решившись, Шахразада проговорила:
– Только ты нужен мне, мой принц. Только тебя вижу я перед собой во всякий миг своей жизни. Насладись же мной и дай насладиться тобой! Пусть это будет всего один раз. Но дай мне отраду нашей близости так, будто она, став первой, будет повторяться еще сотни раз… Дай почувствовать тебя своим…
Однако уста ее не решились сказать самое главное слово.
Голова Шахрияра прояснилась. Ибо его, а не неведомого Анхеля, молила красавица о близости, его, а не кого-то чужого, желала. И молила та единственная, кого он бы желал видеть своей и называть своей во всякий день жизни.
– Только ты нужна мне, моя греза… Только тебя я вижу перед собой. Только тебя хочу ласкать, называя единственной, называя своей мечтой, своей женой…
О, это страшное и колдовское слово! Оно, подобно лучу солнца, осветило две души, слившиеся в единое существо. И теперь это существо молило, мечтало, чтобы тела также слились воедино.
Однако где-то в глубине души Шахразада была еще не готова вновь стать самой собой. Она продолжила рассказ, спрятавшись за словами, чтобы продлить его муки, или, быть может, укрепиться в принятом решении.
Анхель решился. Он сказал то, чего никогда прежде не говорил, во что никогда не верил. Или же настолько боялся, что не осмеливался произнести эти слова вслух.
– Любви не существует, Мария! Существует только похоть и желание.
Он грубо схватил ее, и она вскрикнула. Но не отпрянула. Даже не вздрогнула. Вместо этого она нагнулась к нему и стала гладить его по руке, плечу, потом коснулась лица.
– Я знаю, как любить, Анхель. Я знаю, что это такое.
Мария глубоко вдохнула, чувствуя, что его хватка ослабевает. Она нежно разжала его руку и вложила в нее свою ладонь. Их пальцы переплелись.
– Я могу вам это показать.
Анхель почувствовал, как слезы застилают ему глаза. Неужели она говорила правду? Неужели он все эти годы страстно тосковал по этому? Неужели и она томилась – они оба томились, но так и не нашли его?
– Вы предназначены для другого, Мария.
– Нет, это вы в своем слепом обожании предназначили меня для другого. Я – для вас, – прошептала девушка.
Он судорожно сглотнул, но это не ослабило напряжения в горле.
– Я ничего не могу изменить, как бы мне ни хотелось.
Анхель увидел, что она кивнула. Но в ее глазах не было покорности судьбе.
– Вы можете и должны изменить. И лишь одно – свое решение. Мы любим друг друга. И вот этого вы изменить не можете. Вам необходимо лишь почувствовать это, согласиться с этим. И в тот же миг все изменится.
– О да, изменится. Вы возненавидите меня, проклянете! – уже жестко возразил Анхель. – Ваша так называемая любовь, – он почти выплюнул эти слова, – превратится в полную свою противоположность. А желание увидеть меня на своем ложе исчезнет навсегда. Уж лучше я уйду сейчас, оставив вас нетронутой. Когда-нибудь, через много лет, вы поймете, что сегодня я был прав, а вы, настаивая на своем, глубоко заблуждались.
