— Тебе не кажется, что мы должны сообщить в полицию? — спросила Рейчел. — По поводу Мэри?
Он покачал головой:
— Еще нет. Дай мне выяснить, что происходит, чтобы я смог отвести подозрение от вас с Уиллоу, прежде чем мы позовем полицейских.
Рейчел кивнула.
— О'кей. Обещаю.
От его улыбки у нее потеплело на душе. Он посадил ее себе на колени и обнял так крепко, что она пискнула. Микаэла подбежала к ним, уперлась руками в бока и уставилась на них.
— В чем дело? — спросил Ки.
— Рейчел теперь твоя подружка? А что случилось с Джоан?
— Джоан решила, что Европа интереснее, чем я, — ответил Ки. — Да, теперь моя подружка Рейчел.
Рейчел перестала дышать.
— Так что мне надо быть с ней любезной и не спугнуть ее? — осведомилась Микаэла со свирепым выражением лица.
К Рейчел наконец вернулись дыхание и голос.
— Меня не так-то легко спугнуть, — сказала она девочке, протягивая руку и хватая ее за край рубашки. — Я росла вместе с Уиллоу и думаю, что смогу выдержать все, что ты изобретешь.
Микаэла прищурилась.
— Мне нравится Уиллоу, — сказала она, приняв решительную позу. — Она хорошо читает, строит гримасы и умеет говорить на разные голоса.
— Мне тоже нравится Уиллоу, — быстро заверила ее Рейчел. — И должна тебе сказать, что это я научила ее всему этому.
Микаэла немного расслабилась и перевела взгляд с Рейчел на отца.
— Люк сказал, что Ахаб ждет меня на «Шесть и одна» и что у него целая куча полирующих тряпок, — сообщила она, выпятив нижнюю губу. — Может Рейчел помочь мне отполировать медь?
— Рейчел ведь не роняла компас, — заметил Ки. Микаэла смерила Рейчел оценивающим взглядом:
— Ты умеешь печь? Булочки, пирожки и все такое?
— Нет. Я не умею даже кипятить воду.
Не известно, кто больше удивился ее словам — Ки или Микаэла.
— Ты не умеешь готовить? — спросил он, наклоняясь к ней и заглядывая ей в глаза.
— Не умею. Но я умею пилить дрова и строить скворечники.
— Это не женское дело, — проворчал Ки. — Ты должна проявить мастерство в женских делах.
— У меня хорошо получается делать покупки, — похвасталась Рейчел. — Мы можем поехать в Эллсуорт и купить тебе красивую одежду.
Микаэла презрительно фыркнула:
— Я не люблю тряпки.
— Не хочешь, не надо, — согласилась Рейчел. — Ну а как насчет заколок для волос? — спросила она, трогая туго заплетенные косички девочки. — Я знаю одного художника на Блю-Хилл, которая делает замечательные заколки.
Малышка посмотрела на длинную косу Рейчел, перекинутую через ее плечо. Она дотронулась до кончика косы, скрепленного красивым зажимом.
— Мне нравятся заколки, — прошептала она. — А этот парень делает серьги? Я хочу серьги.
— Неужели? — Ки удивленно поднял брови. — Ты никогда раньше не говорила, что хочешь серьги.
Микаэла вздернула подбородок:
— Хочу висюльки с красивыми камушками.
Ки закатил глаза.
— Женщины всегда любят украшения? — спросил он. — Это что, у них в генах?
Рейчел кивнула, изо всех сил стараясь не улыбнуться. Ки смотрел на Микаэлу с задумчивым выражением лица, как бы впервые поняв, что его ребенок женского пола.
Рейчел взглянула на крошечные мочки ушей Микаэлы.
— Тебе придется проколоть уши, — предупредила она ее. Ки ответил за дочь быстро и безапелляционно.
— Нет, — заявил он, сажая Рейчел на бревно и вставая. — Никто не будет прокалывать уши моей дочери.
Рейчел потрогала собственное ухо.
— Я тоже проколю уши, — сказала она Микаэле, игнорируя предупредительное рычание, исходящее из груди Ки. — Я тоже хочу висячие сережки.
— Нет, — повторил он, на этот раз скорее с отчаянием, чем категорично.
Микаэла схватила жирафа и взглянула на отца с самодовольной улыбкой.
— Я требую голосования, — заявила она.
Рейчел ошарашенно наблюдала за тем, как Ки внезапно расслабился.
— Хорошо, будем голосовать. Но чтобы было «да», должно быть шесть голосов против одного.
Рейчел поняла, почему шхуна Ки получила такое название. Последние пять лет на ней было шестеро мужчин, постоянно находящихся в разногласии с одной маченькой девочкой.
— А я тоже могу участвовать в голосовании? — спросила Рейчел, вставая.
— Нет.
— Может, папочка. Она ведь твоя девушка. И я хочу, чтобы и Уилли проголосовала.
— За что я должна голосовать? — спросила Уиллоу, подходя к ним. На расстоянии одного шага за ней шел Дункан.
— Я собираюсь проколоть уши, — сообщила Микаэла, бросаясь к Дункану.
Он поднял ее на руки.
— Нет, — отрезал Дункан категорично. Его ответ не смутил девочку.
— Мы будем голосовать.
Дункан тяжело вздохнул, растрепав своим дыханием завитки волос на ее голове.
— А зачем тебе надо просверливать дырки в своей голове? — спросил он.
— Чтобы носить висюльки. — Она посадила жирафа между собой и грудной клеткой Дункана, потом двумя ручками повернула к себе его лицо и заставила посмотреть ей прямо в глаза. — Я хочу сережки, и платье, и туфельки.
Она склонилась к нему, почти касаясь носом его носа.
— Потому что я девочка, Дунки, — прошептала она.
Казалось, что Дункан вот-вот заплачет. Микаэла Оукс была тираном или манипулятором не больше, чем любой пятилетний ребенок. Она была просто маленькой девочкой с шестью дядями, которые до смерти за нее боялись. Они знали, что она превратится в красивую женщину и влюбится в какого-нибудь мужчину, чем разобьет их сердца.
— Дунки? — переспросила Уиллоу, склоняя голову набок и награждая Дункана обольстительной улыбкой. — Так вот, Дунки, если мы немедленно не отправимся в Огасту, тебе придется разгружать грузовик в темноте.
— А что случилось с Ларри? — спросила Рейчел.
— Он звонил и сказал, что его оставили на дежурство из-за… из-за вчерашней ночи, — пояснила Уиллоу.
— Но он и так отработал двойную смену.
— Они дали ему несколько часов на сон, но в два он должен вернуться на работу. Ларри сказал, что им нужны люди, чтобы опросить горожан, не видели ли они чего-нибудь подозрительного.
Дункан с расстроенным видом крепко обнял Микаэлу и ее жирафа и опустил их на землю. Микаэла подошла к отцу и молча подняла на него глаза. Ки так же молча поднял ее и, прижав к груди, пошел в сторону дома.
