Я напрягся, опасаясь, что разговор примет крайне неприятный оборот.
— Он с другой ветви времени, — сказал отец. — И ты не можешь делать меня ответственным за то, что происходит на ней или произойдет в будущем.
— Мы все несем ответственность за это, — прогудел Маршалл.
— Возможно, он напуган, — этот голос принадлежал доктору Мелвину. — Внезапно его маленький и понятный мир разросся до гигантских размеров.
Почему они не боятся, что я могу их услышать?
— Мелвин, твоя работа — это найти проблему и урегулировать ее, — рявкнул Маршалл. — Я не допущу, чтобы мы теряли время, анализируя чувства несчастного мальчика. Мы уже могли бы использовать его.
Использовать меня? Внутри у меня все сжалось.
— Шеф, подожди минутку, — перебил его отец. — Мы ведь не договаривались об особых заданиях.
— Потому что мы думали, что имеем дело с результатом неудачного эксперимента, на проведение которого доктор Мелвин потратил половину жизни. Сейчас все изменилось, — сказал Маршалл.
Неудачный эксперимент? С каждой секундой их разговор приобретал все более неприятный оборот.
— Нужно дать ему время. Если бы вы видели, как хорошо его мозг отвечает на стимуляцию, — произнес отец. — Про сегодняшний день не может быть и речи.
Сегодня?
Я пытался осознать услышанное, и от этого мне в буквальном смысле стало плохо. И тут я понял, что больше не могу прятаться. Ноги сами вынесли меня на кухню. Когда я вошел, все трое сидели за столом и пили кофе.
— Какой эксперимент? — первым делом поинтересовался я.
Они уставились на меня, и через некоторое время отец заговорил:
— Мы обсуждали секретный проект. Тебе не о чем волноваться.
В самом деле? Они считают, что мне пять лет или я полный идиот?
— Может быть, вам стоит вести взрослые разговоры в другом месте, если вы не хотите, чтобы я подслушивал?
— Что именно ты слышал? — спросил Маршалл.
Мои руки сами сжались в кулаки.
— Все… и кто-то из вас должен рассказать мне про этот эксперимент. Немедленно.
Доктор Мелвин встал и подошел поближе, пристально разглядывая меня, как будто со мной было что-то не так.
— Ты понимаешь меня?
Я оглянулся на отца и Маршалла:
— Он в своем уме?
— Абсолютно. Просто он немного удивлен, что ты понял, о чем мы беседовали. Ведь мы говорили на фарси, — сказал Маршалл.
— Что? — удивился я, пятясь от Мелвина. — На фарси?
— Сработало за одну ночь. Невероятно! — воскликнул доктор.
Маршалл поднял брови и посмотрел на отца:
— Ну, наконец-то! Возможно, теперь миллионы долларов, потраченные на «Аксель», хоть как-то оправдают себя.
«Аксель»?
На этот раз я уловил разницу в звучании языка, на котором они говорили, — это был не английский. У меня вспотели ладони, и я был вынужден вытереть их о брюки, которые так и не переодел с вечера.
— Что вы сделали со мной, черт возьми? Поджарили мне мозги электромагнитными волнами?
Порывшись в ящике кухонного стола, доктор Мелвин достал пинцет. Он подошел поближе и сказал, нацелив его мне в глаз:
— Постой смирно одну секунду.
Я замер на месте, а он залез мне в ухо и достал оттуда маленькое металлическое устройство. Я уставился на него так, словно это был таракан, и почувствовал себя грязным или, скорее, оскверненным.
— Этот прибор транслирует звук тебе в ухо во время сна. Я запрограммировал его на уроки иностранного языка. Это обычная запись, не более того, — принялся объяснять доктор Мелвин спокойным голосом, который я так хорошо помнил из детства. — Произошло то же, что и со схемами, на которые ты смотрел вчера. Только тогда работала твоя зрительная память, а этой ночью — слуховая.
— Но… как я могу понимать язык, которому меня не учили? Я ведь ни слова не могу сказать на фарси. И пока вы не сказали, даже не слышал разницы в звучании. — Я пригладил волосы, понимая, что должен сосредоточиться на том, чтобы получить информацию. Сейчас нужно узнать как можно больше, обдумывать буду позже. И паниковать тоже потом.
— Ты не можешь говорить на фарси, потому что речь — это моторный навык. Тренироваться в произнесении слов нужно не меньше, чем бросать мяч в бейсболе или ездить на велосипеде, — объяснил Мелвин.
— Это всего лишь означает, что ты можешь впитывать информацию, как губка. Но никогда не будешь знать того, чему тебя не учили. Твой уровень интеллекта выше среднего, но ты отнюдь не гений и даже не близок к этому, — добавил отец. — В этом и состоит разница.
— Какое облегчение, — пробормотал я. — Итак, получается, этот эксперимент… «Аксель», или как вы его назвали, заключался в том, что вы вставили магнитофон мне в ухо?
Мелвин посмотрел на отца, а тот, в свою очередь, уставился на Маршалла. Шеф Маршалл взглянул на часы и произнес:
— У нас нет времени это обсуждать. Давайте посмотрим, как он воспримет то, что произошло.
— Кто? Я? — удивился я. — Что еще произошло?
— Я слышу шаги в холле.
Я бросился бежать еще до того, как они успели пошевелиться, но вскоре услышал за собой топот ног. Из телевизионной комнаты, покачиваясь и протирая глаза, вышла Холли. Увидев всех нас, она остановилась:
— Ой… я только хотела посмотреть, куда ты подевался, — сказала она мне.
Что-то в выражении ее лица насторожило меня. Она водила рукой по воздуху, пока наконец не наткнулась на стену перед собой, и тут же прижалась к ней лбом. Я положил руки ей на плечи.
— Холли, с тобой все в порядке?
— Что? — пробормотала она.
— Это наркотики, — сказал Мелвин.
— Какие наркотики? — возмутился я и уже собирался повернуться, но Холли качнулась в сторону, и мне пришлось придержать ее.
— По правилам мы обязаны были сделать это для ее безопасности, — сказал Маршалл.
— Мне плевать на ваши правила! — я сверлил отца взглядом. — Поверить не могу, что ты позволил им это сделать.
Я поднял Холли на руки. Закрыв глаза, она продолжала ощупывать все вокруг. Наконец ее пальцы нашли мое лицо и замерли у меня на щеке.
Я отвернулся и понес ее в телевизионную комнату.
— Джексон, ее имя следующее в списке Маршалла, — произнес отец настолько тихо, что я едва расслышал его.
У меня возникло такое чувство, что порыв ветра сбил меня с ног. Я медленно повернулся:
— Кто-то хочет причинить ей боль? Но почему именно Холли?
— Мы только что получили эту информацию и как раз обсуждали ее, когда ты вошел, — сказал отец.
