— Ты сам положил стрихнин в еду!
— Заткнись, сука! — Он схватил ее за волосы. — Когда я говорю, держи свою пасть на замке! Если бы мой брат знал, какая ты шлюха, он бы тебя и близко к себе не подпустил, сучка текучая, но в этой жизни за все надо платить; если у дурака и было семь жизней, то теперь осталась только одна, и он ее сегодня лишится с твоей помощью!
— С моей помощью? — По щеке Карлоты сбежала одинокая слезинка, но от горячей ненависти к мужу ее глаза тут же высохли.
— С твоей, с твоей, только не говори мне, что ты к нему равнодушна, я помню, как ты порозовела, когда вернулась от него, думаешь, не заметил? Не пытайся делать из меня идиота, этот каброн возбуждает твою сучью натуру, и прямо сейчас ты мне поможешь, вызовешь урода из камеры, чтобы все видели, как я отомщу за брата!
— Я не хочу!
— А никто тебя не спрашивает, чего ты хочешь, сделаешь что велено — и точка! Вот, отнесешь ему этот кофе! — Сидронио потащил Карлоту за волосы и выставил за дверь. — Иди сейчас же, тварь, слышишь меня? — Карлота сделала движение, чтобы вернуться в камеру, но Сидронио отпихнул ее. — Не упрямься, чертова ослица, к дураку вон в ту сторону!
— Он, наверное, спит!
— Конечно, но ты ему снишься, так что наяву он тебе еще больше обрадуется!
— Я не пойду в ночной рубашке!
— Нет, так пойдешь, чтобы он еще больше возбудился — проснется, увидит тебя в таком виде и решит, что сон воплотился в действительность, а ты с ним заговоришь и вызовешь из камеры. Вот, плесни мескаля в кофе, пусть думает, что его ждет развлечение по полной программе. — Сидронио подтолкнул Карлоту к выходу. — Шевелись давай! — И толкнул жену еще сильнее, так что кофе у нее в руке чуть не пролился. Сидронио шел у нее за спиной, а когда они приблизились к шестнадцатому бараку, спрятался за бетонным столом для посетителей. Карлота попятилась, не в силах выполнить приказ мужа, но тот с пистолетом в руке загородил ей дорогу и знаками показал, что обратного пути нет. Она тихонько постучала в дверь камеры Давида.
— Давид, — негромко позвала Карлота. — Ты спишь? Открой, это я, Карлота!
"Вот здорово! — восхитилась бессмертная часть Давида. — Как чудно пахнет кофе!"
— Давид, открой мне!
"Я боюсь, думаю, не к добру ее приход!" — "Как тебе не стыдно бояться женщины?"
— Открой, пожалуйста!
— Чего ты хочешь?
"Чего я хочу? — подумала Карлота. — По моей вине этот человек потерял отца, у его родных отняли землю, и они прозябают в бедности, и теперь из-за меня ему грозят новые неприятности — это несправедливо!" Карлота была готова закричать: "За моей спиной прячется Сидронио, он хочет убить тебя", — но не смогла найти силы, чтобы побороть накопившийся страх.
— Я принесла тебе кофе с вином. "Великолепно, — обрадовалась карма, — это поможет нам взбодриться!"
— Даже через дверь пахнет! Это мескаль?
— Да. Ты откроешь?
— Лучше уходи.
"Не будь таким невежей!" — укоризненно произнес голос.
— Я только принесла тебе кофе, не возвращаться же мне с ним, пойми!
— Почему ты решила принести мне кофе посреди ночи?
— Мне надо поговорить с тобой. — Сидронио поторапливал ее.
Давид не знал, как поступить, сквозь решетку глазка в темноте виднелись какие-то белые пятна, и ему вспомнилось, как он и Карлота танцевали под фонарями в ту лунную ночь.
— Ладно, — произнес он, судорожно дыша; воспоминание довольно сильно взволновало его, — я открою.
Чего хотела добиться Карлота Амалия своим посещением? Знает ли о нем ее муж?
— Хорошо, — услышал он голос и теплое дыхание Карлоты, увидел, как белеет в лунном свете ее ночная рубашка, вдохнул сладкий аромат кофе.
"Ладно, — подумал Давид, — я открою, но не стану ни танцевать с ней, ни пить ее кофе, вылью его туда же, куда полетело и рагу!"
Стоило ему отворить дверь, как события замелькали с головокружительной скоростью. Одной рукой Сидронио Кастро толкнул в камеру Карлоту, а другой сунул ствол пистолета в рот Давиду.
— Настал твой час, дурак! — Он дохнул в лицо своей жертве перегаром марихуаны, а Давиду сразу захотелось в уборную.
"Кажется, нам пора расставаться", — произнес внутренний голос с необычайной отчетливостью. "Я только хотел уехать к Дженис", — подумал Давид.
— Ты убил моего брата. — "С тобой было непросто", — добавила карма. — И за это поплатишься своей жизнью, я прикончу тебя, каброн вонючий! — Позывы в кишечнике стали нестерпимыми. Карлота упала на пол камеры и теперь пыталась подняться на ноги. — Я рассчитаюсь с тобой за Рохелио! — Давид, не мог вымолвить ни слова, ствол пистолета придавил ему язык. — "Какие ужасы приходится переживать! — проговорила карма. — Надеюсь, что очень скоро смогу наконец-то отдохнуть! — Давид понял, что выбора нет, он умрет и навсегда избавится от своей бессмертной части. — Адьос, жалкий человечек, достаточно ты настрадался!"
Если он очутится на небесах, то получше рассмотрит Млечный Путь, а если в аду, в гостях у черта с козлиными копытами, то, может быть, встретится там с Дженис?
— Передай от меня привет дьяволу, дурак! — Ствол пистолета убрался изо рта Давида, и он услышал сухой щелчок, производимый выстрелом оружия с глушителем. Сидронио отпрянул, удивленно раскрыв злые глаза. Давид не понимал, что происходит. Это Карлота Амалия выстрелила в мужа из пистолета Рапидо.
— Чему быть, того не миновать, — произнес напоследок Сидронио и упал у двери камеры.
Карлота начала всхлипывать. Ночь казалась очень светлой по сравнению с тьмой, царящей в камере. Сидронио лежал навзничь, сжимая омертвевшими пальцами пистолет. Давид подумал, не позвать ли тюремных охранников, но не знал, что им сказать. Несчастная Карлота жалобно подвывала без слез с лицом, похожим на индейскую маску; перед ней лежал мертвый мужчина, который так долго мучил ее, а сначала похитил со двора родного дома, изнасиловал на сиденье джипа и подарил ту же машину ее отцу в качестве компенсации за бесчестье дочери. Он увез Карлоту по реке Санта-Мария и объездил с ней еще полсвета, постоянно унижая, — гадкий подонок, выглядящий еще отвратительнее из-за шрама на лбу. Давид попытался успокоить охваченную истерикой женщину.
— Наплевать, — сказала она дрожащим голосом. — Мне на все наплевать! — Она отшвырнула в сторону пистолет. Давид взял мертвого за руки и отволок во двор к столам для посетителей, затем поднял с земли отброшенный Карлотой пистолет и положил его возле трупа — оружие ему больше не понадобится, а это место для него показалось самым подходящим.
"Уничтожь отпечатки пальцев! — посоветовала карма. — Оботри его тряпкой!"
— Иди к себе, — сказал Давид Карлоте. — Ты ничего не делала, ничего не знаешь.
— Как же?
— Вот так. — Он с грустью посмотрел на женщину.
