Я попыталась абстрагироваться от всех тревог. Смириться со смертью или, хуже того, с мучениями при жизни, большими, чем я уже испытала за проведенные в подвале годы. Кипящий яростью Джек схватил меня за волосы и бросил в длинный деревянный ящик в глубине амбара. Этот был по размеру меньше, чем в подвале, горизонтальный, наподобие гроба. Джек уложил туда мое измученное тело и отступил на шаг.
Я инстинктивно схватилась за края, пытаясь выкарабкаться. Стоило мне сесть, как в лицо полетел крепкий кулак, отбросивший меня назад. Я закрылась ладонями, чтобы защититься от ударов. Через несколько мгновений сверху на меня упал длинный, источающий вонь предмет. Труп Дженнифер, тяжелый и холодный, лег на меня, словно саван. Затем Джек захлопнул крышку ящика. Я услышала, как он забивает ее гвоздями, крича что-то неразборчивое.
На несколько секунд я ощутила облегчение. По крайней мере, нас разделяло несколько футов и заколоченная деревянная крышка. Он не мог больше дотянуться до меня своими руками. Через несколько минут я осознала свое положение. Меня наглухо запечатали в гробу вместе с телом Дженнифер, которая умерла ненамного раньше. С последним гвоздем снаружи все стихло — наверное, Джек вернулся в дом.
Насколько я могла понять, вскоре наступила ночь. Я забилась в угол ящика, пытаясь сжаться и отползти подальше от тела. Мне начали мерещиться всякие вещи. Показалось, что Дженнифер шевелится, старается до меня дотянуться. Потом послышался голос подруги, умоляющей не покидать ее. Я очень отчетливо различала его. Не знаю, в какой именно момент я начала плакать, но вскоре уже размазывала по лицу слезы. В отчаянии я гадала, что убьет меня скорее: обезвоживание или нехватка кислорода, но заметила, что могу нормально дышать. Надо думать, в ящике были щели.
Я выбралась из своего угла, изо всех сил стараясь, чтобы безжизненные сухие волосы Дженнифер не переплелись с моими. Я отметила, что ящик был встроен прямо в стену амбара, затем, присмотревшись получше, обнаружила нечто важное: за годы до того, как я тут очутилась, сотни крошечных существ, сами того не сознавая, позаботились о моем спасении.
Та часть стены, что располагалась в самом удаленном углу амбара, была влажной и подточенной термитами. Да, именно муравьями-древоточцами — они ослабили доску. Я внимательно ощупала ее. Она оказалась довольно рыхлой. Я могла даже проломить ее, но на этот раз решила не поступать опрометчиво. Не хотелось провести в сожалениях остаток жизни. Лучше подождать до утра, убедиться, что Джек уехал, поскольку для него это обычный день в университете. И вот я лежала в темноте, ощущая запах разлагающейся плоти, сырой земли, и чуть ли не молилась этим насекомым, чудесным образом оказавшимся здесь, благодарила их за спасение моей жизни, за их бесконечную любовь к древесине. Пребывая в таком безумном состоянии, я была готова расцеловать их. И ждала.
На следующий день я услышала, как хлопнула дверь дома, в амбаре раздались шаги. Джек проверял меня. Поначалу я лежала тихонько, как мышь, надеясь, что он решит, будто я умерла от страха. Тогда он постучал по крышке ящика, чтобы расшевелить меня. Я поняла, что лучше не заставлять его проводить дальнейшие проверки, поэтому слегка пошевелилась — показать, что по-прежнему внутри. Он вновь ударил по крышке кулаком, а потом удалился. Я услышала, как он завел машину и поехал по проселочной дороге. График Джека оставался неизменным — я знала, что его не будет четыре дня, как и то, что я не проживу без воды столько времени. В горле уже пересохло, а влажная земля подо мной лишь усиливала муки.
Несколько часов кряду я скребла пальцами по трещинам в досках, изо всех оставшихся сил пытаясь поддеть их. Некоторое время спустя удалось сломать конец одной доски, моим глазам открылось поле за амбаром, а еще дальше — лес. Самое прекрасное зрелище за всю мою жизнь, окно в будущее, что звало на свободу.
Я сильнее надавила на доску, руками и головой, так, что лопнула кожа над глазом. Попробовала кровь на вкус, надеясь утолить жажду.
Доска держалась очень крепко, и я уже подумала, что все мои усилия напрасны. Может быть, пора сдаться, свернуться в клубок рядом с телом Дженнифер и встретить ее в некой загробной подвальной жизни, где мы чудом воскреснем. Но затем я вспомнила о родителях, которые так и не узнают, что случилось со мной. Я не смогу рассказать, через что прошла Дженнифер, и никогда не сдам Джека Дербера правосудию. Эта последняя мысль оказалась решающей.
Наконец я достаточно измочалила доску, чтобы протиснуть плечи наружу, но еще не могла выбраться. Нужно было развернуться так, чтобы толкнуть доску ногами со всей силы. Ящика едва хватало для нас двоих, поэтому мне пришлось чуть ли не обнять труп Дженнифер, оттесняя его к дальней стенке.
Вонь стояла ужасная, но мне удалось ее вытерпеть. Куда больше пугало твердое, холодное тело. Я плакала, но слез не было: в моем организме не осталось ни капли влаги.
И вот я развернулась, поджала ноги и, пребывая в столь нелепой позе, толкнула со всей мочи, ударяя снова и снова, барабаня по доске. Мои колени бились по трупу, мы словно двигались в каком-то танце смерти.
Длилось это целую вечность, но вот доска вывалилась наружу. Я тяжело дышала, сжимая кулаки и крепко зажмурившись, собираясь выкарабкаться через открывшуюся щель. Доска была широкой, я как раз могла пролезть в образовавшееся отверстие. Я вслух поблагодарила Джека за то, что он морил меня голодом, а затем без всяких проблем вынырнула на свежий воздух.
Повернулась и аккуратно приложила доску на прежнее место. Я хотела выиграть как можно больше времени. Насколько я знала, лес находился под видеонаблюдением, а значит, вся моя затея могла стать лишь забавной игрой. До свободы было пока еще далеко.
Я побежала к деревьям. Дорога, что вела к дому, предоставляла более удобный путь, но я не могла так рисковать: вдруг мне встретится машина Джека, если он решит вернуться.
На некоторое время я задержалась перед домом. Подумала о спасении других, но это было слишком рискованно. Весь дом представлял собой капкан. Я не сомневалась, что двери были закодированы и я просто-напросто не смогу их открыть. Но я обязательно пришлю кого-нибудь, как только доберусь до цивилизации, пообещала я себе. Я надеялась, мне хватит четырех дней до возвращения Джека, прежде чем он обнаружит мое исчезновение.
Я побежала. Правильнее сказать, поковыляла. Голая, с ободранными подошвами, я ощущала каждый камешек или веточку. Вскоре ступни стали кровоточить. Тем не менее я как сумасшедшая неслась вниз по склону. И чувствовала себя… преображенной.
У подножия холма тек ручей, я кинулась к нему и стала глотать воду с такой жадностью, как никогда прежде. Вот тогда я поняла, что выживу. Впервые за три года я ощутила прилив радости, будто в меня влилась сила тысячи женщин. Я побежала по склону, как жеребенок на пастбище. Мне по-прежнему было страшно, но я видела огромное поле у подножия холма, а далее — какой-то фермерский дом. Несомненно, там будет кто-нибудь, способный мне помочь.
Когда я добралась до места, то поняла, что дом заперт, внутри никого нет, но в сарае я нашла потрепанное пальто и тяжелые сапоги. И то и другое оказалось слишком мне велико, тем не менее я натянула все на себя и двинулась по дороге. Такое количество открытого пространства сбивало с толку, но большего всего на свете я хотела увеличить расстояние между собой и домом Джека.
