— Пустой треп. — По лицу ее было видно, что она знает, о чем говорит.
В его глазах мелькнуло удивление.
— Дай-ка угадаю, — начала Габриэль. Она присела на плюшевый диван и положила ногу на ногу. — Вы будете держать меня на крючке, выпустив сборник старых хитов или чего-нибудь еще, что можно сделать быстро и без особых затрат.
Взрыв онемел от ярости. Он предпочитал, чтобы женщины слушали его лекции о ведении дел, а не наоборот. Габриэль воспользовалась удобным моментом. Она была как грозовое облако, несущее в себе мощный электрический заряд. Пришло время следующего удара молнии.
— Для меня было бы лучше оставаться за кадром, да? Таким образом сохраняя образ певицы Черный Сахарок. И оставаясь полностью под твоим контролем. И даже в случае возникновения разногласий ты, возможно, сумеешь выжать из меня еще кое-какую прибыль, прежде чем отправить в бессрочную ссылку. — Голос ее приобрел особую мелодичность. — Но если всеобщее внимание вызовет Габриэль Фостер…
Взрыв сбросил манто на кресло. На лице его только что не было написано заглавными буквами: «Бешеный паровоз». Но он не стал шумно выпускать пар или плеваться кипятком. Он молча уставился на нее, мысленно собирая воедино ее доводы, как детскую головоломку, и внезапно взревел:
— Сука! Я тебя создал!
Габриэль отвечала ровно, не повышая голоса:
— Думаю, лучше сказать — воспитал. Это ведь ты подошел ко мне, помнишь? Это было реакцией на мои стихи. И каждое из этих стихотворений я записала на диск. — Она помолчала, вспоминая, как он заставлял ее переделывать тексты. Вынуждал писать о якобы актуальных для женщины вещах — о мужчинах, деньгах, сексе. — Голос у меня был слабенький, но в стихах чувствовалась моя собственная душа.
Он злобно ухмыльнулся:
— Думаешь, люди ломились на твои концерты из-за так называемой поэзии? Дело было в моих ритмах, девочка. Да я мог бы снять на улице любую шлюху, заставить ее прочитать телефонный справочник под такие мелодии — и все равно это был бы хит!
Она пыталась сохранить спокойствие. Доля истины в его словах действительно была. Ну и что? Его слова стали завершением спора.
— Если все так просто, тогда тебя не должно беспокоить, что я делаю. Найди другую сучку. Эта — вне игры. — С этими словами Габриэль встала.
Угроза Взрыва метнулся к ней:
— Куда это ты собралась? Ты никуда не пойдешь. Я твой хозяин. — И он грубо схватил ее за руку.
— Отпусти меня.
Взрыв лишь крепче сжал ее руку.
— Медвежонок! — громко позвала Габриэль.
Всего миг — и он был здесь.
— Отвали, Взрыв. Это не дело.
Но Угроза Взрыва рассвирепел еще больше. Его было уже не удержать.
— С кем ты, по-твоему, мать твою, разговариваешь? Ты работаешь на меня. Твою жирную задницу оплачивает моя компания. Если я прикажу отсосать мне, ты быстренько опустишься на колени. Без вопросов.
— Я работаю на Са… Я работаю на Габриэль. Поищи в своих бумагах мое заявление об уходе. А сейчас я сказал, отвали на хрен.
Картинка маслом: Медвежонок в стойке сумоиста, в полной готовности к броску. Угроза была вполне реальной. Если Взрыв немедленно не отпустит руку Габриэль, он рискует превратиться в украшенный бриллиантовой россыпью блин. Бандитская рожа Взрыва выражала полнейшее недоумение. Он всегда отдавал приказы. Никогда им не подчинялся. Но в конце концов он разжал руку. Затем также недоуменно оглядел комнату, словно ждал, что сейчас откуда ни возьмись выскочит Эштон Катчер с воплем: «Козел, тебя отымели!»
Габриэль долго пристально разглядывала его, желая запомнить именно таким — с прорехами в его броне отчаянного мачо.
— Я попросила независимого юриста проверить мой контракт. Ты надул меня, Взрыв. Крепко надул. Отымел так, как никогда не имел в койке. Вот это чистая правда.
Слова Габриэль достигли цели. Обвинить чернокожего, что он не умеет трахаться! Большего оскорбления и унижения и представить себе нельзя. По глазам Угрозы Взрыва было видно, что он уязвлен до глубины души.
— Оказывается, я никогда не смогу компенсировать затраты. — Она даже рассмеялась, вспомнив абсурдно незаконные формулировки документа. — Ну, если только продам десять миллионов копий. Не важно, все равно это не может считаться контрактом. Это вроде как ссуда, предоставленная студией, которую надо выплачивать. Ты правильно сказал, Взрыв, ты хозяин. А Черный Сахарок теперь проблема твоей студии, а не моя.
Угроза Взрыва кивнул Медвежонку:
— Нравится работать задарма, парень? У этой стервы нет ни цента.
Габриэль возразила:
— Я продала драгоценности, — и в доказательство продемонстрировала свои руки. — Все это были подарки. Моя собственность. Могу хранить — могу продать. И не пытайся выселить меня из этого номера. Он оплачен на неделю вперед. Твой бухгалтер опоздал с оплатой счета, но я договорилась с управляющим. И теперь я нахожусь здесь на правах обычного гостя. И могу вышвырнуть тебя отсюда. Но буду вполне удовлетворена, если ты уйдешь сам и унесешь свои яйца. Ах да, ты ведь, наверное, не привык носить тяжести. Ну ничего, Ледяной Человечек поможет.
— Ты жадная маленькая…
— Ой! — остановила его Габриэль. С нее было достаточно, но очень уж трудно было удержаться. — Кстати, Медвежонок получил прибавку к жалованью. Плюс премиальные. Поверить не могу, что ты никому не оплачивал медицинскую страховку.
— Ага, парень, — встрял Медвежонок. — Как это так?
Она победно улыбнулась, всем своим видом показывая, что апокалиптический крах карьеры лишь сделал ее сильнее. Он никогда не видел разницы между Черным Сахарком и Габриэль. Вплоть до настоящего момента. Она подобрала шубу и швырнула ее ему в руки. Последние слова были произнесены самым нежным голосом, какой он когда-либо слышал:
— Ну и кто из нас б…дь?
Несколько часов спустя она вертелась перед зеркалом, рассматривая свое простенькое платье для коктейлей от Нарцисс Родригеса. Боже, она же почти голая! Никаких украшений, минимум косметики. Только черное платье Но то, которое носит Габриэль. Сладкое ощущение свободы растекалось по всему ее телу. Официально это, может быть, день рождения Мио и Мако Кометани. Зато неофициально — торжественный выход в свет Габриэль Дайаны Фостер.
Как и обещала Лара, ее лимузин ждал у входа «Уолдорф-Астории». Страстное желание поскорее выйти из отеля вызывало дрожь в желудке и не покинуло ее, даже когда автомобиль медленно отъехал от бордюра и рванул в темный лес манхэттенской ночи.
Глубокий спокойный вдох. Первые минуты самые трудные. Возбуждение спадало, она просто радовалась тому факту, что впервые с тех пор, как женщина, известная под именем Черный Сахарок, пережила страшный удар, женщина, которую когда-то звали Габриэль, вышла в город… совершенно одна. Никаких продюсеров-кукловодов, никакой свиты, никаких телохранителей. Свободна наконец.
