1. Актуальная наука социология
Электросеть опять обесточилась – ужин и сопутствующий ему разговор происходили при свечах, но романтичности им данное обстоятельство отнюдь не добавляло.
Впрочем, я погорячился, назвав свечами осветительные приборы, горевшие в доме профессора Маргияна, – обрезки упаковочного шнура, пропитанные адским варевом из рыбьего жира, технического мыла и чего-то еще… Народ именовал их «коптю́чками», а иногда и того хуже, «вонючками», – нетрудно догадаться, за какие именно потребительские качества. А настоящие свечи превратились в наше время чуть ли не в предмет роскоши.
Нефть – это ведь не только горючее для двигателей и электростанций. У нефти есть масса других производных, вроде бы и незаметных, кажущихся не столь важными, – до той поры, пока они не исчезают или не становятся редкостью.
Парафин из их числа. С давних пор считалось аксиомой – погасло электрическое освещение, доставай припрятанную на такой случай коробку с парафиновыми свечами, зажигай их и жди, когда электрики исправят неполадку. Никто не задумывался, чем освещать дома, если свечи и электричество исчезнут одновременно.
Наступило время, и задуматься пришлось. Санкт-Петербург и другие крупные города еще кое-как освещены – пусть с перебоями, пусть с веерными отключениями, но электричество двенадцать часов в сутки подается.
А в глубинке люди сидят при лучине. И при «коптючках». Единой энергосети не осталось, линии передач разрушены. Кому повезло – есть поблизости электростанция и сохранилось топливо для нее, – те пользуются благами цивилизации. Остальные стремительно скатились в девятнадцатый век.
Профессора Маргияна, как ни странно, факт регресса нашей цивилизации лишь радовал.
– Человечество не смогло вовремя остановить, заморозить прогресс и теперь сполна пожинает плоды своей недальновидной глупости, – вещал профессор, жестикулируя вилкой с наколотым куском синтезированной телятины. – Катаклизм – естественная реакция изнасилованной людьми планеты, которую самонадеянные сапиенсы считали покоренной, прирученной и на все согласной.
Я кивнул, налегая на телятину. Слушать застольные монологи профессора входит в условия игры. Так сказать, моя плата за гостеприимство, за стол и кров. Старика можно понять и пожалеть: речи, рассчитанные на аудиторию, за много лет стали у Маргияна не просто привычкой – необходимостью, физиологической потребностью организма.
Реализовать эту потребность ныне не так-то просто. Курс лекций профессора в университете отменен, да и сам факультет социологии, где он подвизался, приказал долго жить. Не до того… Хотя, конечно же, изучение нынешнего социума – разваливающегося на куски, коллапсирующего – представляет немалый научный интерес. Но финансировать в России науку, не имеющую конкретного прикладного значения, некому и не на что.
Ученики профессора разбежались, едва лишь его научная школа оказалась на голодном пайке после исчезновения правительственных грантов. Прикрылись семинары, конференции и симпозиумы, – еще один способ излить поток умных мыслей на внимательных и почтительных слушателей.
Вот и приходится профессору самовыражаться в статьях, размещаемых в Сети, давно переставшей быть глобальной. Да еще читать застольные лекции племяннице Алисе и нечастым гостям – таким, как я.