такого уровня, какой был у мужа. Все, что я смогла им подсунуть, это пара чертежей нашей новой сеялки, которую мои же инженеры и придумали. Я боюсь, что они убьют меня. А этот Фридрих, он же всегда рядом, даже прослушку в доме установил.
Тут меня кольнула неприятная догадка.
- Ты переспала со мной, чтобы дать доступ Фридриху в мой дом?
- Для этого я могла просто позвать тебя в ресторан для обсуждения договора, - Марго неожиданно отстранилась и с укором посмотрела на меня.
- Хорошо, извини. Так что он искал у меня?
- Когда твой дядя ушел со службы, он всецело занялся инженерией и наукой. Ходили слухи, что он разрабатывал новое оружие для мехаботов. Вот только внедрить его не успел. Фридрих проникал в дом Никольского уже после его смерти, но ничего не нашел.
Ага, так вот чью лазейку мы нашли с Игнатом в консервирующем заклинании.
- После того, как он тебя увидел и узнал кто ты, Фридрих решил, что ты мог найти нужные документы или привезти их с собой. А о нашей встрече он узнал по прослушке.
Разумовская чуть отстранилась и виновато опустила глаза.
- Я понимаю, что мне нужно было доложить в спецслужбы, но, пока был жив муж, я боялась его, а теперь боюсь Фридриха.
- Сейчас этот Фридрих лежит у меня дома, связанный по рукам и ногам, - я подцепил пальцами подбородок княгини и поднял его вверх. – Если у тебя есть выход на спецслужбы, можешь спокойно его сдать со всеми потрохами.
- Да?! - глаза женщины засветились, но тут же потухли.
- Не бойся, я буду рядом, - я тронул большим пальцем пухлую нижнюю губку Марго.
- Спасибо, - ответила она, посмотрев на меня доверчиво и беззащитно.
Я не удержался и накрыл ее губы поцелуем.
Спецслужбы, в отличие от полиции, в стране работали хорошо. По звонку Разумовской буквально через два часа к дому подъехали две черные машины, из которых вышли пятеро парней в одинаковых костюмах и очках. Шестым вылез низенький мужчина лет шестидесяти в сером мундире. Человека в сером звали Остап Игнатьевич Вольский, и он был начальником штаба контрразведки.
Пока мы втроем разговаривали в кабинете Разумовской, одинаковые парни обыскивали гараж.
Остап Игнатьевич внимательно выслушал княгиню, пожурил за то, что не рассказала сразу, успокоил, пообещав гарантировать безопасность. Посмотрел с интересом на меня, пожал руку и сказал, что ему доводилось работать с моим дядей. После моего беглого описания Фридриха, распорядился отправить в поместье ребят помощнее и помоложе.
После этого я позвонил Игнату и сказал, что сейчас за Федей приедут. В этот момент вошел один из парней и доложил Вольскому, что в гараже обнаружена фото- и видеотехника иностранного производства, а также паспорта на разные имена. Все изъяли быстро без лишнего шума, Фридриха в том числе, как мне потом доложился Игнат.
Затем Остап Игнатьевич распрощался с Разумовской. Я вышел проводить его до машины.
- Было приятно познакомиться, Остап Игнатьевич, - сказал я ему, пожимая руку.
- Взаимно, Тимофей Александрович. Жаль мы не узнали раньше, что князь Разумовский такая гнида. И жену бил, и империю продавал. Я неплохо знал Николая Михайловича, и мне было искренне жаль, когда его вынудили подать в отставку.
- Как думаете, информация, что он работал над новым оружием – это из области легенд о нем, как про чернокнижника.
- Зная вашего дядю, он и изобрести мог, и спрятать, - серьезно ответил Вольский, незаметно протянув мне визитку, сел в машину и тихо добавил. – Если вдруг еще нужна будет помощь, звоните.
Я вернулся в особняк. Посреди холла стояла растерянная Марго. Я подошел к ней и взял за руку, переплетя наши пальцы. Она подняла на меня вопросительный взгляд.
- Может, попробуем без плеток и ударов? – предложил я, кивнув в сторону лестницы на второй этаж.
Марго смущенно улыбнулась и тихо ответила:
- Да.
Глава 25
Я ходил из угла в угол по обгоревшему кабинету, как загнанный тигр. Из головы никак не выходили слова Марго о том, что Никольский работал над новым оружием. Вообще, Николай оказался очень интересной личностью, гораздо интереснее, чем его брат, который был примечателен только тем, что заделал бастарда деревенской девке. Он и в контрразведке служил, и мехаботов создавал, и даже в области магии отметился. Да так, что его стали называть чернокнижником. Уверен, что если бы месторождение на земле Никольских открыли при Николае, то сейчас бы это была крупная шахта по добыче империя. Хотя, если то, что рассказали Софья Грофф и ее отец, правда, то добычу и вовсе могли не начать. А вот я твердо был намерен возобновить работы на шахте. Но сначала я все же собирался стать пилотом мехабота, а уже потом налаживать разработку империя. Ведь на это нужны большие деньги, а мое хозяйство пока не приносило ни гроша.
В том, что на горнодобывающую технику у меня будет скидка, можно было не сомневаться. В виде княгини Разумовской я теперь имел (во всех смыслах) надежного союзника. Если Дорохов не будет вставлять палки в колеса, то через пару лет можно будет начать разработку. Оставался еще вопрос, что делать с мехаботами. Беркутов, конечно, на приеме был сама любезность, но болтать на банкете не тоже самое, что поставлять технику конкуренту своего основного партнера.
Я задумчиво уставился в стену, которую изучал Фридрих. Причудливый рисунок из разноцветных деревянных панелей был подпорчен пятнами от сажи. Надежда так и не смогла его да конца отмыть. Но меня беспокоило совсем не это. А что, если Никольский действительно что-то изобрел? Если его убили именно из-за этого, а где-то в доме хранятся секретные документы Николая Михайловича? Могло ли это коренным образом изменить расклад сил? И кто мог желать ему смерти? Разумовская, которую я утром вывел на очередной откровенный разговор, клялась, что ни ее муж, ни она не имеют отношения к смертям Николая и Александра. В усадьбу Никольских она людей не посылала. Значит, та четверка была не от нее. Выходит, кто-то еще верит в сказки о талантливом инженере, кроме зарубежных спецслужб. Можно было гадать долго, но толку от этого не было. Пока нужно было работать с тем, что имелось. В конце концов, я просто хотел жить спокойно и безбедно, а не копаться в тайнах Тимохиного рода.
- Тимофей! –
