организации треста ресторанов и кафе. Хочу поинтересоваться, почему вы до сих пор не встали у нас на партийный учет, как должны были сделать еще месяц назад? Если бы товарищ Незванцев не сообщил мне о том, что вы коммунист, я так бы и оставался в неведении об этом факте. К вашему сведенью у нас имеется такое понятие, как партийная дисциплина, которой должен следовать каждый коммунист.
— Э… Максим Игоревич,видите ли, дело в том, что я поступил на факультет иностранных языков в педагогический институт, и планировал встать на учет именно там.
В трубке наступило озадаченное молчание. Через минуту парторг разродился.
— Александр Юрьевич, скажите, на настоящий момент вы уже встали в парторганизации пединститута на учет, или нет?
— Ну, пока не успел. Я хотел сделать это ближе к учебе.
— Понятно, тогда сообщаю вам, что сегодня в четырнадцать часов у нас проводится партийное собрание и вам надо явиться на него непременно. После него мы с вами поговорим и обсудим, в какой парторганизации вам работать.
— Вот, так, дорогой товарищ, — сказал я сам себе, когда в трубке зазвучали короткие гудки. — Коммунист — это не только три килограмма диетического мяса, но и ценная шкурка. Что же делать, придется идти. Скорее всего, Максим Игоревич меня додавит, встать на учет у него, не думаю, что в тресте много коммунистов, ему каждый дорогого стоит. Хм, может, это и к лучшему. По крайней мере, в институте никто ко мне будет лезть с партийными поручениями.
Глянув на часы, обнаружил, что время уже около десяти утра. Выругавшись от огорчения, я скинул с себя рабочую одежду, уселся перед телевизором, с намерением не подниматься до того момента, когда придет время, идти на партсобрание.
Около часа дня я перекусил и отправился в трест. Там, собственно, ничего не изменилось. Когда я, постучавшись, зашел в партком, в нем во главе стола сидел кряжистый усатый мужичок и разговаривал со Шмуленсоном.
Увидев меня, они оба замолчали и принялись внимательно разглядывать.
— Ну, как тебе, Игоревич, наша будущая смена, впечатляет? — усмехнулся Лев Абрамович.
Парторг, кивнув в знак согласия, встал, обойдя стол, вышел навстречу и, протянув руку, сказал:
— Ну, здравствуй, парень. Не успел из отпуска придти, а мне тут о тебе целые легенды рассказывают.
Он крепко пожал мою руку и предложил присесть.
Мы не успели перекинуться парой слов, как в кабинет начали заходить люди.
Некоторых из них я знал. Наталья Петровна приветливо поздоровалась со мной, Незванцев дружески потрепал по плечу. Оба водителя-экспедитора были мне также знакомы. Как ни странно, гардеробщица из шашлычной оказалась коммунисткой и сейчас гордо восседала рядом с Львом Абрамовичем.
— Ну, что все в сборе? — задал формальный вопрос парторг. — тогда начинаем собрание. Предлагаю выбрать секретарем, как обычно, Струнину Людмилу Николаевну, зам главного бухгалтера треста. Кто за? Прошу голосовать.
Все руки, включая мою, тут же взлетели вверх.
— Прекрасно, против, как я понимаю, нет? Сейчас по регламенту и повестке дня. Для своего доклада я прошу тридцать минут. Прения по пять. Кто за? Прошу голосовать.
Руки опять дружно взлетели в воздух.
Максим Игоревич нацепил очки и уткнулся в свои записи.
— Уважаемые товарищи, сегодняшний мой доклад посвящен работе нашей партийной организации в свете прошедшего, исторического двадцать четвертого съезда КПСС, где товарищ Генеральный Секретарь нашей партии Леонид Ильич Брежнев выступил с основным докладом. Он отметил, что за последние пять лет в нашей стране построено более 1900 заводов и фабрик, промышленное производство возросло на 50%, производительность труда на 37%. В прошлом 1970 году собрано 186 миллионов тонн зерна. За пятилетку построено 11 миллионов 394 тысячи квартир, что равнозначно постройке заново пятидесяти городов с миллионным населением каждый. Доходы населения возросли на 40%
В докладе Леонида Ильича красной нитью проходит мысль о повышении благосостояния советских граждан, устройстве их быта. И мы, как работники общественного питания не может оставаться в стороне, от этого процесса.
Сегодня мы рассмотрим вопрос выполнения социалистических обязательств сотрудниками нашего треста и роли коммунистов в этом вопросе.
Максим Игоревич вздохнул. Налил в стакан воды из графина, залпом выпил ее. Затем повернулся к Льву Абрамовичу, сидевшему рядом и сказал:
— Начну критику с нашего директора. И не переживайте, никто не останется, обделен моими замечаниями.,
Парторг оказался молодцом. Чувствовалось, что у него за плечами, не одно такое мероприятие. Его доклад занял всего минут двадцать, после чего начались выступления с критикой, самокритикой и прочим. Мне тоже досталось на орехи. Уволился я в запас в мае, а сейчас шел сентябрь. А о постановке на партучет не вспомнил до сегодняшнего дня, моя робкая отмазка об институте не сработала. Однако, собравшиеся учли, что первую заработную плату я получил только в августе, поэтому меня сильно не песочили. А после того, как все разошлись, Максим Игоревич Шевцов побеседовал со мной обстоятельней.
Я разговаривал с ним, и очередной раз поражался тому бессознательному цинизму, с которым мы рассуждали о строительстве коммунизма, при этом, нисколько не веря в его возможность.
— Хрен его знает, — мелькнула мысль. — Возможно, Шевцов и верит, может, он из таких редких, искренне верящих идеалистов. Хотя работник торговли и идеалист — понятие несовместимое.
Заполнив учетную карточку, парторг отпустил меня, сообщив напоследок, что подумает о моем партийном поручении, и у него даже есть кое-какие наметки по этому вопросу. Он же сообщил ожидаемую новость, что с первого октября наш бар до весны теряет статус валютного в связи с отсутствием клиентуры.
— Мда, Эльштейн, будет разочарован, — подумалось мне. — Хотя, он то наверняка уже в курсе.
Попрощавшись с парторгом, я отправился на работу. Хотелось побыстрей обсудить последние новости с напарником.
По дороге я думал, правильно ли поступил, не поехав с однокурсниками на картошку, отбодаться от которой оказалось проще простого. Сразу после общего собрания курса, я отправился в поликлинику, где за коробку конфет и бутылку вина участковая врач выписала справку об освобождении на месяц по причине радикулита. Зачем пускать в ход тяжелую артиллерию в виде куратора, когда можно сделать все гораздо проще. Принцип Оккама еще никто не отменял.
Подумав, в очередной раз решил, что правильно сделал. Есть гораздо более привлекательные занятия, чем уборка корнеплодов.
В баре посетителей практически не было. Эльштейн за стойкой играл с каким-то волосатиком в шахматы.
Увидев меня, он сгреб шахматы и с видимым облегчением сообщил партнеру, что продолжать
