развитые способности, то ты можешь стать маатшинай для того, кого выберешь, ну и иногда это право может даровать Императрица за заслуги перед Миром. Чаще всего маатшинай выбирают себе здоровых мальчиков заранее.
Голова слегка закружилась. Показалось, что я ослышалась. Я опёрлась на подлокотник, чтобы как-то переварить эту дикость, однако Лайса поняла моё состояние неправильно:
– Ты не переживай, Вика. Ты уже маатшинай для Матвея, а если захочешь ещё кого-то, уверена, Императрица пойдёт тебе навстречу. И дар твой активируем тоже! Понятное дело, тебя никто не учил им пользоваться, но я забегу к тебе вечером в каюту, покажу упражнения. У тебя обязательно всё получится, – заверила она.
Я машинально кивнула. Наверное, ещё не так давно я бы отреагировала на эту информацию болезненно, но после ухода Реджа за грань у меня как будто выморозили половину души, и интересоваться устройством Пикса получалось до циничного спокойно:
– Это узаконенное рабовладение?
– Да что ты такое говоришь? – Линда аж всплеснула руками. – Какой ещё рабовладельческий строй! Мы же в составе Федерации, в конце концов, тут такое запрещено. Просто право на конкретного мужчину-пикси, чтобы точно продлить род женщины с активированным Энигма-геном. Для всего ФОМа такая женщина – официальная невеста. Иногда пикси даже договаривается со своей маатшинай, что может потом жениться на другой девушке, по-разному бывает. Свободу выбора это не ограничивает. Работа, карьера, перемещения – пускай делает что хочет.
«Свободу выбора это не ограничивает».
Она действительно верила в то, что говорила, и я не представляла, ужасаться законам Пикса или восхищаться манипулятором, который устроил тонкую подмену понятий.
– И что ваши… то есть наши мужчины?
– Как что? Живут. Пускай радуются, что их кто-то из сильнейших пиксиянок может выбрать.
– Но в общем случае выбранный мужчина не имеет права отказаться от маатшинай?
– Нет, разумеется. – Пиксиянки ответили хором и посмотрели на меня с удивлением. Линда заговорила первой: – Слушай, в докосмические времена тоже были свои убеждения. Вон молоденьких девушек и похищали, как скот, и выдавали замуж без согласия по сговору родителей, а затем ещё и говорили «стерпится-слюбится». Если муж бил жену – виновата жена, если муж изменяет – снова она виновата, если сосед положил глаз неё – опять она виновата! Да что бы ни случилось, во все времена эти изворотливые твари только и делают, что придумывают, как закрепиться у власти.
Чем дольше Линда говорила, тем чётче я видела, как на красивом лице проступает ненависть ко всему мужскому полу. Вселенная! Как я могла быть настолько слепой? Работать бок о бок столько лет с секретаршей шефа и не замечать всего этого…
Законы физики и психологии в чистом виде.
Любое действие рождает противодействие.
Кто сказал, что докосмические времена были нормальными с точки зрения построения общества? Никто. Вот только качели менталитета раскачаны настолько, что уже перешли точку равновесия и как маятник стремятся к противоположному экстремуму.
Я хотела уточнить, что значит «здоровые мальчики» и неужели на Пиксе рождается много больных, но не успела. В кают-компанию быстрым шагом зашёл Ларсон и вытащил из холодильника коробку с обедом. Спрашивать при капитане подробности о мальчиках-пикси мне показалось бестактным. Мало ли у него тоже есть проблемы со здоровьем?
Высокий широкоплечий мужчина с белыми волосами проверил что-то на этикетке контейнера, кивнул, взял приборы и сел за край стола на неудобный табурет без спинки. Я тут же почувствовала себя неуютно.
– Ларсон, вы можете сесть в моё кресло… – начала, но замолчала, так как три пары глаз посмотрели на меня ну очень выразительно.
– Лар, а что ты ешь? – внезапно спросила Лайса, сокращая имя капитана до собачьей клички.
– Чечевица с кроликом, госпожа, – мгновенно отозвался пикси.
Пиксиянка нахмурилась.
– Я же запретила тебе есть мясо. Ты должен есть фрукты и, в частности, ананасы.
Последовала немая пауза. Я думала, что капитан возмутится, но происходящее начинало набирать новый виток абсурда. Мужчина склонил голову, пробормотал «прошу прощения, моя госпожа» и… вновь направился к холодильнику.
– Я его маатшинай, – не без гордости пояснила Лайса. – Мясо очень вредит мужчинам, они из-за него становятся агрессивными, а вот благодаря фруктам, говорят, увеличивается шанс зачать девочку.
Я потрясённо смотрела, как Ларсон отправил кроличьи котлеты в утилизатор и перекинул из нового контейнера кубики ананаса в отсек с чечевицей.
Это же должно быть не то что невкусно, а несъедобно! Но капитан невозмутимо жевал обед, Линде кто-то позвонил на коммуникатор, и она, переключившись на гарнитуру, полностью ушла в себя, а Лайса принялась просматривать новости на планшете.
Я подумывала удалиться из комнаты отдыха, но внезапно в столовую вошёл один из членов экипажа – молоденький парнишка-пикси с пшеничными волосами, собранными в короткий хвостик на затылке, и яркими, как морское дно, глазами. Невыразительным взглядом он окинул помещение и застыл, увидев капитана, поглощающего странный обед. А дальше произошло невообразимое: парень вдруг резко изменился, подпрыгнул к Ларсону и выбил контейнер из его рук:
– Эту дрянь ты есть не будешь!
– Эд, перестань. – Капитан попытался говорить с подчинённым строго, но тот даже и не думал утихомириваться.
– Не будешь, я сказал! Тебе что, мало, что ли, что ты ночью чуть не умер?!
– Умер? – Я машинально перевела взгляд на стол.
Сочетание вкусов действительно специфическое, но это же еда, а не отрава…
– Да! – выкрикнул Эд и внезапно дёрнул Ларсона за плечо, одновременно двумя руками закатывая ему рукав выше локтя. Обнажившаяся кожа под тканью неожиданно была не бежевой, как у всех пикси или людей, а скорее красной в крупные гнойные нарывы.
Я такого не видела… никогда.
– Вот, полюбуйтесь! – продолжал на повышенных интонациях выговаривать Эд, поочередно смотря то на меня, то на Линду с Лайсой. – У него непереносимость ананасов, он ночью чуть не задохнулся, когда приступ был, а вы, стервы, только и думаете…
Договорить он не успел, так как Лайса неожиданно громко хлопнула ладонью по столу и грубо рыкнула:
– Заткнись!
– Нет уж, раз ты его маатшинай, то и за здоровье должна отвечать, будь добра…
Не знаю, что именно собирался сказать мальчишка, но он вдруг резко побледнел, согнулся и рухнул на колени. Вены на его висках вспухли, челюсти сжались до такой степени, что на щеках проступили желваки, но в синих глазах всё ещё полыхал огонь негодования. Лайса смотрела на парнишку в упор, не мигая, словно кобра, гипнотизирующая жертву перед броском.
– Извинись!
Несмотря на грозный тон Лайсы и незавидное положение, Эд упрямо поджал губы.
– Извинись!!! – крикнула разгневанная пиксиянка повторно, но в помещении установилась прямо-таки мертвенная тишина, не считая гула вентиляции.
– Нарушение правил
