но пальцы не расцепили. Словно ничего важнее не было, чем держаться за руки.
На площадь стекался народ. Лавочки и не думали закрываться, торговцы зазывали покупать сладкие булочки и сахарные яблоки. Мальчишка-карманник заинтересовался глупо улыбающимся спутнице сыскарём, но был пойман, оттаскан за ухо и благоразумно исчез в толпе.
– Ох и суров ты, Алёша Финистович, – пошутила Мила, а сама будто невзначай прижалась к его плечу. «Суровый сыскарь» покраснел как мальчишка.
Здороваясь со знакомыми лоточниками, Мила шутила и перебрасывалась с ними ничего не значащими вежливыми фразами. Корзина с цветами, которую Алёша отобрал у неё и теперь гордо нёс сам, понемногу скудела: цветы девушка продавала местным торговцам, а те, в свою очередь, влюблённым мужчинам на площади: в этот вечер многие желали порадовать любимых свежими букетами. Танцы танцами, а выгоду Мила упускать не собиралась.
– Как прошла сегодняшняя встреча? – поинтересовался Алёша, когда корзина опустела.
– Прекрасно! Правда, сначала торговцы кричали, что не будут слушать какую-то девку. А когда я спросила, про какую девку они говорят – вроде все тут уважаемые люди, давно друг друга знающие, затихли и настроились на работу. Так что с тканями и поставками мы определились. И отец написал, что через пару недель приедет – полегче станет.
– Это хорошо.
– Ну, как посмотреть. Когда батюшка дома, я по вечерам уходить не смогу. Разве что сбегать? Как тут устоять, под такую мелодию? – подмигнула Мила, посмотрев в сторону сцены, куда начали подтягиваться музыканты.
– Потанцуем? – Алёша задвинул корзинку под скамью и понятливо приобнял Милу за талию, дивясь собственной смелости.
А ноги уже сами несли в пляс, алая юбка взвивалась вокруг него, и Мила смеялась и кружилась, как язык пламени.
* * *
– Уф! Умаялась.
Подруга упала на мягкую траву, раскинув руки и глядя в небо.
Как здорово, что они выбрались на праздник! Яроград бурлил, пел, плясал. И даже стражи, присматривающие за порядком, добродушно усмехались в усы да отпускали мелких нарушителей подобру-поздорову. Алёша вмешался единственный раз: когда какой-то подвыпивший колдун выпустил огненный шар, решив покорить этим свою зазнобу, но не удержал пламя в руках. От огня чуть не загорелся деревянный помост. Впрочем, потушить его не составило труда, а разбуянившегося колдуна отправили домой.
– Ты как, живой? – Мила лениво повернула голову.
Они танцевали, пока держали ноги, а потом, поддерживая друг друга, выбрались в городской сад. Тут было много парочек, и они то и дело натыкались на хихикающих влюблённых, и сами хихикали так же глупо. Вечер пьянил похлеще выпитого вина, а в голове было легко-легко.
– Почти…
Алёша присел рядом. Он и прилёг бы, но сейчас не был уверен, что сможет держать себя в руках. В толпе, среди возможных знакомцев, он обнимал Милу бережно и осторожно, соблюдая все приличия. А здесь, где их никто не видит, сможет ли он устоять от соблазна? Руки всё ещё помнили манящие изгибы девичьего тела, и хотелось узнать, каковы её губы на вкус.
– Смотри, смотри! – Мила дёрнула за рукав, а когда Алёша наклонился, ловко повалила его на спину. – Что ты сидишь в сторонке, как не родной?
– Да неудобно же…
– Неудобно штаны через голову надевать! Мы тут вдвоём, кого стесняться? – Она снова легла, закинув руки за голову. – Лучше погляди, какое небо!
Небо и правда было волшебным. Они удачно успели: над ними с грохотом расцветали колдовские шары. Алёша тоже так умел, но не любил кичиться колдовством: родители с детства приучили скрывать свою силу. Но с Милой можно было не притворяться – и когда фейерверки закончились, он выпустил ещё несколько искрящихся цветов в небо.
– Звёздный букет для прекрасной цветочницы, – улыбнулся Алёша на невысказанный вопрос.
Мила хихикнула, но, поймав его внимательный взгляд, смутилась. Улыбка стала какой-то задумчивой.
– Знаешь, один из тех купцов, что сегодня на совете выступал, хочет ко мне сватов прислать, – вдруг призналась подруга.
Весь хмель как ветром сдуло. Алёша сел, серьёзно посмотрев на неё.
– А ты что?
– Дам отворот поворот. Не первый раз уже. Батюшка, конечно, побранится: боится, что я перестарок, ещё год-два – и никому не нужна буду. Только и мне такой муж без надобности.
– А какой… нужен? – спросить отчего-то было непросто. В ушах зашумело, и сердце забилось сильнее, хотя, казалось, и так стучало молотом.
– Чтобы можно было поговорить обо всём. Или помолчать, когда разговаривать не хочется. Чтобы он меня не дополнением к горнице видел, а ровней, подругой своей. И цветы дарил… звёздные, – совсем тихо добавила она, но взгляда от Алёши не отвела.
И показалось так правильно – наклониться и поцеловать её губы: сладкие, податливые. Целовать неспешно, не боясь, что Мила оттолкнёт, с теплом и нежностью.
– Не хочешь посмотреть волчат у меня дома? – прошептал он, когда они наконец отстранились друг от друга. И запоздало сообразил, как это прозвучало: будто он предлагал ей показать картины в опочивальне! Жаром полыхнули уши. Мила поглядела на него очень внимательно, и тотчас захотелось объясниться, что он ничего такого не имел в виду. Хотя нисколько не против и даже за. Но все слова застряли в горле.
– А давай, – согласилась она и отвернулась, скрывая улыбку.
Только волчата ведь в самом деле были! Встретили их у дверей, издалека учуяв Алёшу. Проголодались, похоже – миски с молоком и кашей уже опустели.
– Ой, и правда волчата! – Мила присела на корточки, мазнув подолом по полу. Волчата тотчас обступили её, потявкивая, а она с явным удовольствием чесала то одного, то другого. К нему они так не ластились! – Где ты их нашёл?
Пришлось объясняться. Сперва, правда, Алёша на кухоньку умчался, умылся студёной водой из бадейки, а затем и вовсе обернулся лунем и в ту же бадейку ухнул, чтобы в голове прояснилось. Немного отпустило.
Едва волчата услышали имя «Лютый», как ощерились и зарычали. Мила успокаивающе погладила их и преспокойно перетащила обоих к себе на колени. Поместились, конечно, только головы, но, кажется, волчат это вполне устроило.
– Слышала я про Лютого, пока искала поставщика тканей, – припомнила Мила, перебирая мягкую шерсть. – Вроде как он охотник за диковинками. Приехал издалека, пытался торговцам говорящее зеркало втюхать и цветочек аленький. Но у нас после ковра летающего, молью пожранного, к артефактам с опаской относятся. Так ничего и не продал.
– А колдуна-приятеля у него не было?
– Кто ж его знает. Мне с ним пересекаться не с руки было. – Мила пожала плечами и посерьёзнела. – Вот только я бы ему волчат не отдала. Не для себя он их в подполе держал, на продажу готовил. И
